Подбегая к первой линии окопов, атакующая пехота была встречена сильным пулеметным огнем из ДЗОТов и ДОТов. Огонь дальнобойной артиллерии косил всех подряд. Несмотря на мощный огонь советской артиллерии и бомбометания по вражеским позициям, не все огневые средства были подавлены. Противник по всему атакующему фронту оказывал упорное сопротивление. Он, во что бы то ни стало, стремился удержать занимаемые позиции. Ни на йоту не спадала ожесточенность боя. Наконец-то, фашисты были вытеснены из окопов. Рота выполнила свою задачу. В живых осталась только третья часть личного состава. Бой еще не утих, а ротный уже думал о том, где брать пополнение.

– Костя, а почему посылают в атаку по минному полю? Разве нельзя заранее разминировать? Столько людей погибло… – спрашивала Тася, когда они уже расквартировались в удобном вражеском окопе с деревянной обшивкой. Все сидели в скорбном молчании. Больно было переживать трагическую смерть товарищей, несмотря на то, что это приходилось чувствовать снова и снова, после каждой атаки, после каждой контратаки противника. Каждый раз в душе оживала горечь тяжелых потерь.

– Минное поле не пристрелено немцами. Им и в голову не приходит, что можно послать солдат в атаку по минам. Поэтому мы выигрываем к силе огня…

– Как выигрываем? – перебила его Тася.

– В смысле: по нам не стреляют. Это уже легче, а на мину ведь можно и не наступить. Ну, а если бы стреляли, погибло бы примерно столько же народа, зато принцип внезапности – немцы не ждали атаки на этом направлении.

– Как все рационально! Никогда не смогу смириться с тем, что человеческие жизни считаются, как простые цифры в арифметической задаче.

– Издержки войны… приходится считать.

– И во всех армиях мира так?

– Всегда и во все времена в определенных разумных пределах…

Намечалось наступление сильным ударом на широком фронте. Это делалось с целью прощупывания слабых мест в обороне противника. Надо было ввести противника в заблуждение в отношении направления главного удара и попутно вскрыть систему огня тяжелого оружия фашистов. Прислали пополнение и приказали уйти по траншее к болотам. Немцы не предполагали наступление русских в этом направлении, поскольку эти места были непроходимы. Подойдя к болоту, остановились. Надо идти вперед, но боязно по болоту. Ада первая сняла сапоги, и босыми ногами ступила в воду.

– Нормально. Не ледяная. Идти можно.

Ее примеру последовали и остальные. И, вопреки предположениям противника, солдаты пошли по топи вброд босиком. Портянки вложили в сапоги или ботинки, в зависимости от того, у кого, что было, связали их шнурком и приспособили кому куда удобно. Галифе или шаровары закатили выше колен. Пулеметы и минометы тащили на себе, утопая по щиколотки, а то и выше в грязной, вонючей, болотистой жиже.

Именно сейчас, обратив внимание на мелькающие впереди розовые пятки Таси, Костя подумал, что он никогда не видел ее полностью обнаженной. В ту ночь он не успел рассмотреть ее как следует. И не очень светло было, да и разглядывать времени не было. Кроме того, и он, и Тася стеснялись своей наготы. А, как бы ему хотелось увидеть все ее тело нагим, совсем нагим! Он любовался узкими пяточками, вверх от которых уходили натренированные полные икры. А что дальше? Какими линиями очерчен ее силуэт? Он мог только догадываться. Он хорошо помнил ее в меру покатые плечи, красивую длинную шею, которую он так страстно целовал и думал: «Как у королевы!», маленькие ушки с розовыми раковинами, прозрачными и переливающимися перламутром, словно морские. Еще он помнил тугие мячики груди и невероятно волнующий аромат женского тела.

Перед штурмовой группой была поставлена задача: преодолеть противопехотный ров, смять противника и сбросить его с командной высоты. Насколько могли, наскоро выполоскали ноги, и не совсем чистые, мокрые оборачивали портянками и обувались. Сушиться было некогда. Им еще надо было преодолеть противопехотный ров. В ров кое-как спрыгнули, а взобраться на противоположную сторону было не так то просто. Из-за холмистого рельефа местности, почти все рвы имели разные высоты сторон. Опять выстраивались в живую лестницу, становясь на плечи друг другу. Особенно тяжело было перетащить пулеметы и минометы, но и с этим справились. Вообще-то, расчеты должны сами управляться со своим оружием, но мужчины вежливо отстранили Соню от этой обязанности, а ее, как и всех девушек, перевели через ров по плечам живой лестницы. И, действительно, враг не разгадал их коварный замысел, и солдаты резким броском рванулись на самый пик высоты. Грохот стоял неимоверный. Поблизости с воем и свистом проносились огненные снаряды «катюши», вызывая страх и дрожь. Хотелось спрятаться, прижаться к земле, так как больше не у кого было попросить защиты, а она сама ходуном ходила. От взрывных волн колебался воздух, и перехватывало дыхание. Сильный сосредоточенный огонь очень крупных сил артиллерии и тяжелого пехотного оружия с двух сторон превращали холмы в ад. Кроме того, русская авиация наносила свои удары по выявленным огневым позициям противника. В этом аду пехота густыми цепями буквально вгрызалась в оборону противника. В такой атаке выжить почти невозможно. Если после всего еще сохранилась система огня противника, а она настроена так, что пристреливается каждый метр, то ни один атакующий невредимым не уйдет.

Сказывались выгодный рельеф местности и мощность оборонительных сооружений. Это и помогало немцам удерживать оборону почти пол месяца. За это время советские войска продвинулись на 2–4 км в глубь. В затянувшихся и кровопролитных боях участвовали почти все рода войск, как с одной, так и с другой стороны. Отдельные высоты, позиции, а также населенные пункты по несколько раз переходили из рук в руки. Фронт прорыва после этой операции был длиною 18 километров и глубиною около 10 километров. В руках оказалась отлично оборудованная основная оборонительная полоса противника. Многие населенные пункты неоднократно переходили из рук в руки. Враг предпринимал настойчивые и непрерывные контратаки. Немцы дивизию усилили самоходными орудиями «Фердинанд», но и это не помогло. Враг тоже нес огромные потери. Как ни огрызался он, но не мог остановить катящейся лавины советских войск. Бойцы проявляли героическую стойкость и мужество.

* * *

На стрелковую роту приходился только один санинструктор. Аня просто физически не могла вынести с поля боя то количество раненых, которое было. Никто же из бойцов не имел права ей помогать, так как такая помощь рассматривалась, как уклонение от боя. Многие раненые погибали от потери крови и несвоевременно оказанной помощи, а то и вовсе не оказанной. Спасение раненых зависело от характера командира, от его готовности брать на себя ответственность за свои приказы. Но почему-то это расходилось с его ответственностью за жизни вверенных ему солдат. Еще один парадокс военных инструкций и предписаний.

За тяжелым боем следовала передышка. Раненых увозили в медсанбат на машине. Ане приказали сопроводить раненых и вернуться с этой же машиной. Они ехали по местам только что отбитым у немцев. Вдруг у обочины увидели раненого немца. Шофер затормозил. Аня осмотрела немца. Ранение было тяжелым – в бедро и задета кость. Сидеть он не сможет, а положить его некуда. В кабине сидели раненые и в кузове, между лежащими, тоже места не было. Аня попыталась объяснить, что заберут его на обратном пути. Ей жалко было оставлять беспомощного человека, как-то саднила душа.