Шеф не скрывает своего недовольства, и на этот раз уже Нестору отчаянно хочется броситься в бой.:::::: Это несправедливо! Вы не обратили внимания на мои слова! Не надо валить меня с сержантом в одну кучу! Вы что, не понимаете, с чего все началось? Вы же не безмозглый «чайник», который смотрит этот ролик и думает: «Два копа, кубинцы, ни с того ни с сего повалили на пол черного здоровяка и изгаляются над ним в свое удовольствие!»:::::: И тут у Нестора срывает резьбу:

– Шеф, это несправедливо… – Он аж кричит. – Все, что я сказал…

– И ты, Камачо?! Молчать! А теперь вы оба слушайте меня внимательно. – Шеф делает паузу. Кажется, он обдумывает, устроить ли Нестору выволочку. И, видимо, решает не связываться. Продолжает рассудительно: – Я знаю, что там вырезан кусок, объясняющий, почему вы так завелись. Я знаю, руки сами тянутся задушить отморозка, пытавшегося тебя убить, потому что бывал в таких ситуациях гораздо чаще, чем вы. Я знаю, как хочется обложить его матом. Все это мне знакомо. Но вам было мало, и вы решили раструбить на весь мир. Продемонстрировать расовую нетерпимость в Америке в самом неприглядном виде. Из ваших оскорблений можно составить целый словарь, гарантированно задевающий чувства черного населения. И через это я тоже прошел. И никому просто так не спущу… любому, кто себе такое позволит, я пересчитаю все косточки. Можете не сомневаться, шею сверну всякому, кто со мной такое себе позволит.

Нестору мучительно хочется – так и подмывает – закричать:::::: Я-то тут при чем? Я ничего такого не говорил!:::::: Но его удерживают две вещи. Первое: животный страх перед Шефом и возможными последствиями. И второе: если он попытается переложить вину на сержанта, его подвергнут остракизму… все свои, полицейские, Эрнандес, Руис, даже стопроцентные американос вроде Кайта и Маккоркла из морского патруля, даже сам Шеф.:::::: Я бы не стал терпеть подобное от отца, от моего papi, но от черного богатыря за столом напротив я все стерплю. Копы – это моя жизнь, кроме них, у меня никого нет. А если через минуту выяснится, что Шеф не просто завелся, а, пересчитав все косточки, нас к черту уволит, меня и сержанта, вышвырнет, как зарвавшихся рыбешек?::::::

Но Шеф говорит другое:

– Не волнуйтесь, я вас не уволю и не понижу в звании. Я знаю, с кем имею дело. Вы копы… – Он дает время переварить сказанное. – А в остальном… может, Эрнандес, вы прожженный, законченный расист. Но оба вы награждены медалями за доблесть, а их не дают авансом для повышения морального духа. Короче, мы должны что-то предпринять с учетом текущего момента и без оглядки на снисхождение к человеческим слабостям.

Тут губы его трогает улыбка. Первая дружеская улыбка за все время. Ну ладно, удивляется Нестор, но…:::::: Что смешного в словах «человеческие слабости»? Или он дает нам понять, что употребляет это с издевкой? И кто эти «мы»… Еще одна типичная издевка политика, как бы говорящего: «Перед вами не просто человек, а олицетворение Власти»?::::::

– Мне придется отстранить вас от дел, – говорит Шеф. – Как я уже сказал, с учетом текущего момента. Временно. С сохранением оклада.

Нестор оглядывается на сержанта. Сержант сжал губы и поигрывает желваками с таким видом, будто знает про «отстранение от дел» нечто такое, чего не знает напарник. Тогда Нестор набирается смелости и задает вопрос:

– Шеф… вы не поясните, что это значит? Мы будем работать в конторе?

– Нет, – отвечает Шеф. – Если вас отстранили от дел, то вы не работаете. – Лицо Шефа снова становится каменным.

– Вообще не работаем? – Нестор переводит взгляд на сержанта с тайной надеждой получить внятный ответ.

Сержант смотрит на шефа, можно сказать, с нагловатой улыбочкой.

– Вы не выполняете никакой работы, – уточняет Шеф с тем же каменным лицом. – И не выходите на службу. Вы должны быть дома, у телефона, с восьми до шести, каждый день.

– У телефона… – Нестор хочет спросить еще, но пороху не хватает.

– Больше ничего, – подтверждает Шеф. – Просто быть у телефона.

Нестор тупо на него смотрит в состоянии, близком к кататонии.

– И вы должны сдать жетон и оружие.

:::::: Сдать… жетон и оружие?.. и сидеть дома сложа руки?::::::

– Вы можете это сделать прямо сейчас.

Нестор хочет узнать реакцию сержанта, но тот по-прежнему изучает Шефа с отстраненной ухмылочкой. Похоже, он с самого начала знал, к чему дело клонится. Нестор же не просто ошарашен. Его снова обуяли страхи.

Меньше чем через час после того, как Камачо и Эрнандес покинули главный офис, Кисуля Посада приносит Шефу заказное письмо с уведомлением. Ее бровки изогнулись домиком, словно в вопросе: «Ну, чем нас еще порадуют?»

И Шеф отреагировал так же, но прежде дождался ухода секретарши.:::::: Огонь-девка… держись от нее подальше.:::::: Еще раз глянув на конверт, он вздыхает и качает головой. Обратный адрес, написанный шариковой ручкой в левом верхнем углу, начинается со слов «Нестор Камачо». Впервые в его практике офицер подает апелляцию меньше чем через час после отстранения от дел.:::::: Неудачный ход, Камачо. Любые твои слова только осложнят дело.::::::

Он вскрывает конверт и читает:

Дорогой шеф Букер,

Со всем уважением к Вам, может ли офицер, отстраненный от исполнения сваих обязанностей, предоставить информацию, полученную им до его отстраненя? Если это так, то позвольте рассказать Вам о деле преподавателя старших классов в школе «Ли де Форест» Хосе Эстевеса.

:::::: Паренек выражает мне уважение, хотя путается в орфографии.:::::: Но если орфографические ошибки продолжали множиться, сам текст по мере изложения становился все осмысленнее. Камачо утверждал, что ученик, которого якобы атаковал Эстевес, Франсуа Дюбуа, является главарем банды и что он и его банда принудили по крайней мере четверых учащихся дать ложные показания. Камачо привел их имена со словами: «Двоим из них шеснадцать лет, а еще двоим симнадцать. Они не “крутые парни”, – он поставил это в кавычки, видимо не сумев подыскать более литературного слова, – обыкновенные ребята. Они уже трясуца оттого, что дали ложные показания. Наш департамент быстро заставит их сказать правду».

Орфография становилась все путанее, зато от потенциальной важности информации шеф сильно возбудился. Он даже не стал вызывать Кисулю по селекторной связи, а просто прокричал через открытую дверь:

– Мисс Посада! Вызовите ко мне лейтенанта Верхийо!

К счастью, в отношении Камачо он ошибся. Это не апелляция. Это поступок копа.

Магдалена держала свои выходные платья в маленькой официальной квартире, которую снимала пополам с Амелией Лопес на Дрексел-авеню. Время от времени она громко заявляла матери в лицо, что порывает с Хайалией и всей своей кубинской жизнью. Но католическое воспитание требовало сохранения внешних приличий. А вдруг старая подружка или родственница… или отец с матерью, хотя они вряд ли на это отважатся… расскажут Амелии какую-нибудь душераздирающую историю, чтобы та пустила ее к себе. Так вот вам, я здесь живу! У Нормана она держала только белые платьица медсестры и простую одежку на выходные: джинсы, матроски, бикини, топики, шорты, сарафаны, кофты на пуговицах и все такое.