Впервые он позволил себе разговаривать с ней так развязно.

– Я вас не понимаю, господин Селезнев, – перешла она на строгий, официальный тон.

– Говорю же вам, мне не спится. Захотелось с вами поболтать.

Его вольность в обращении с ней переходит все границы. Это уже слишком!

– А я вам что, служба «девятьсот семь»?.. Если вам скучно, господин Селезнев, вызывайте девочку, болтайте с ней хоть до самого утра.

– Да что вы заладили: господин Селезнев, господин Селезнев. – Она еще смеет выражать свое недовольство? – А насчет девочки, здесь вы как раз попали в самую точку. Может, подъедете ко мне?

И он гнусно хихикнул.

– Вы что, пьяны?

– Пьян. Но не от вина. От другого.

– Вот что, господин Селезнев, я приеду к вам.

– Как это мило с вашей стороны.

– Но не сегодня, а завтра утром. К вам в офис.

– Буду ждать.

– Приеду, чтобы сообщить.

– Что сообщить? – надменно перебил он ее.

Настя бросила трубку.

Каков наглец!.. Завтра же этот нахал получит расчет. Она уже давно искала повод избавиться от него. Вот повод и нашелся.

* * *

Она вошла в его кабинет, как полновластная хозяйка. Она имела на это право. Но Селезнев даже не соизволил подняться ей навстречу. Задница в кресле, ноги на столе.

– Присаживайтесь!

«Свинья!»

И еще указывает, что ей делать. Да он что, рехнулся?

Настя старалась унять свой гнев. Но не получалось.

– Вам не кажется, господин Селезнев, что вы слишком много себе позволяете? – Ее взгляд метал молнии.

– Я же сказал вам, Настя, присаживайтесь.

Он насмехается над ней. Да он, похоже, совершенно ее не боится.

На какое-то мгновение она почувствовала себя в шкуре той, еще никому не известной, Насти, когда-то приходившей к нему наниматься на работу. Но тогда этот ублюдок вел себя не так развязно.

– Ну, знаете... – Ее распирало от возмущения.

– Присаживайтесь, Настя. Может, займемся с вами любовью?

– Что?.. Да вы с ума сошли!..

– Возможно. Так как же насчет любви?

– Ваше место в психиатрической больнице. – Она окатила его ледяным взглядом. – Вы уволены. Дела сдадите своему заму.

И она повернулась, чтобы уйти.

– Нет, нет, постойте!

Он вскочил со своего места, собираясь подбежать к двери и перегородить ей путь. Но делать этого не стал. На шум могли отреагировать телохранители, ворваться в его кабинет. И тогда весь эффект будет испорчен.

– Я не хочу с вами больше разговаривать.

– Но наш разговор еще не закончен.

Настя все же обернулась. Уж очень хотелось ей увидеть на его лице выражение растерянности, страха перед будущим.

Но, напротив, Селезнев смотрел на нее спокойно, даже с каким-то пренебрежением.

– Вы меня уволили, но мне наплевать. Я и без того собирался уйти от вас, Настя – Настенька – Настюха. Но только вместе с этим вот банком.

Он ухмыльнулся и обвел рукой вокруг себя.

– Вам нужен психиатр.

– А у меня есть психиатр. И он прописал мне курс лечения. И кассету с гипнозом дал. Хотите взглянуть?

Он потянулся к пульту дистанционного управления, взял его, навел на видеодвойку.

– Можете не утруждать себя. У меня-то как раз с психикой все в порядке.

– И все же советую вам взглянуть.

Вспыхнул экран «Панасоника», и на нем замелькали обнаженные тела.

– Прощайте! Мне с вами не о чем больше...

Слова застряли у нее в горле. В сплетении этих тел она вдруг узнала себя, ту самую конченую наркоманку и порноактрису. А ведь она уже и забыть успела, какие вещи ей приходилось когда-то вытворять.

Но вот давно забытое прошлое как сквозняк ворвалось в настоящее, залило ее лицо краской стыда. Видно, не все кассеты сумел когда-то изъять из оборота Вадим. Возможно, кто-то успел переписать. Но как старая запись досталась этому проходимцу?

Ее заколотила нервная дрожь. Но она взяла себя в руки.

– А чего это вы, Настасья Валентиновна, так разволновались? – Селезнев торжествовал.

«Мразь! Подонок!»

Она готова его задушить.

– А вам не приходило в голову, господин Селезнев, что эта запись всего лишь фальшивка? – Она старалась, чтобы голос звучал ровно, не срывался.

– А у меня есть способ убедить вас в обратном. Что, если мы повторим с вами эту сцену? – Он кивнул на экран телевизора, где молоденькая красотка вовсю развратничала с двумя доморощенными плейбоями. – Бьюсь об заклад, вы окажетесь на высоте. Вот тут-то версия о фальшивке отпадет сама собой.

Этот негодяй в открытую измывается над ней.

Только Настя его не слушала. Она спокойно подошла к видеодвойке, выключила ее, вынула кассету.

– Ой-ля-ля! Недурной ход. Да только нервничаете вы. В дураках вы меня не оставите. Это копия. Таких я могу сделать тысячи.

– Что вы от меня хотите? – спросила Настя, глядя куда-то мимо него.

– Вот это уже деловой разговор. Вы продадите мне контрольный пакет акций банка, которым я управляю, но которым еще пока не владею. По центу за одну акцию.

Глумливую улыбку сняло как рукой. Он перешел на деловой тон.

– По центу за акцию?.. Да вы с ума сошли?.. Это же даром.

– И тем не менее вы сделаете это.

– Из-за этой вот кассетки?

Неужели она боится разоблачения? Да нет, что-то не очень. Если уж на то пошло, ее ошибка в далеком прошлом не стоит целого банка.

– А что, разве этого мало? – Селезнев впился в нее тяжелым, таранящим взглядом.

– Банк я вам не отдам. И что вы в таком случае будете делать с этой записью?

Не на ту напал. Пусть знает это.

– Ну, например, прокручу по ТВ. По ночному каналу. Назову так: картинки из жизни богатых и знаменитых. Пикантные фрагменты.

– Ничего у вас из этого не выйдет. Россия не Запад, наши тележурналисты не так раскрепощены. Тем более я ничем не запятнала своего имени, журналисты не гоняются за мной. А это... Это ошибки моей юности. Никто не рискнет выставлять напоказ мое грязное белье. Ведь все понимают, у меня есть возможности стереть в порошок, раздавить любого. И даже не отдельно взятого журналиста, а любую телекомпанию целиком. У меня большая власть. Да вы и сами об этом знаете.