— Ясное дело — Эрлизор. Ну и что?

— А что охранял «Коншесс»?

— Прикрывал магрибинскую эскадру и военное министерство.

— «Эписумус»?

— Эге! Императорский мост и вход в Ниргал.

— Тогда логично предположить, что и «Орейя» что-то охраняла. Что?

Не сговариваясь, они навели подзорные трубы на массивное здание, высящееся над крепостными стенами Старого города.

Это мрачное серое строение имело большой центральный купол с многочисленными окнами и четыре высокие башни по углам, что делало его похожим на старинную земную мечеть. Находилось оно примерно в четверти мили от берега. То есть было вполне досягаемо для обстрела со стороны бухты.

— Ты помнишь план Ситэ-Ройяля? — усмехнулся Штоль.

— Перке-еле, — протянул старпом. — Да ведь это же их Сострадариум! Вот где ахиллесова пятка капитана «Орейи»…

— Ойген, мы еще недалеко отошли. Как бы «Эписумус» не огрел нас напоследок с правого борта.

— Ничего, потерпим. Вдарим по нему из кормовых. И поторопи канониров с перезарядкой носовых орудий. Цель у них будет… ого-го. Захочешь — не промажешь.

— Что, опять брандскугели?

— Они, родимые.

— Маловато их осталось.

Фон Штоль усмехнулся.

— Друг мой! Что делать? Брандскугели — лучшее средство для просветления мозгов эпикифора.

Ларс хмыкнул.

— Быть может, единственное.

— Вот и не надо скупиться. Лучшего применения для зажигательных снарядов нам не найти.

— Похоже на то, — согласился Поммояки.

И «Такона» повернула к берегу.

* * *

Обычно весьма сдержанный капитан Кенто опустил подзорную трубу и крепко выругался.

Еще бы пару минут и носовые орудия его «Орейи» вполне могли продырявить паруса померанского флагмана. Еще минуту спустя можно было бы повернуться бортом и ударить по второму кораблю. Затем сам собой напрашивался новый поворот и залп с противоположного борта по «Магденау». А уж потом, при отходе, на закуску, — огонь из кормовых пушек по замыкавшему строй вражеской эскадры фрегату. «Орейя» могла пустить в дело все свои орудия и не получить взамен ни единой царапины! Такой случай выпадает один раз за всю карьеру командира военного корабля, причем далеко не каждому. И вот, все это требовалось отставить, поскольку другой командир безошибочно нащупал единственное слабое место во всей массе обстоятельств, сопутствующих «Орейе».

Кенто очень ясно представлял все то, что последует, если хоть одно ядро опустится на крышу главной резиденции эпикифора. Но… «Орейя» оказалась в положении собаки, охраняющей зарытую кость от стаи волков. Точнее, сразу две кости.

— Ложимся на обратный курс. Немедленно!

— Есть, обрат капитан, — недоуменно ответил старпом. — Но почему?

— Потому что вон тот фрегат, — Кенто раздраженно ткнул трубой, — собрался обстрелять Сострадариум.

— О ч… — помощник покосился на обрата эмиссара, молчаливо маячившего на мостике. — …То есть Пресветлый меня побе… Впрочем, тоже не надо.

— Не надо подвергать опасности Сострадариум, — скрипуче посоветовал обрат эмиссар. — И богохульствовать тоже не стоит.

Старпом замолчал, поскольку молчание — лучшая форма общения с бубудусками. Пока те такое позволяют, конечно.

* * *

Единственный уцелевший линкор Домашнего флота в очередной раз развернулся. Но пока он это делал, шустрый померанец поймал ветер, развел буруны и успел пройти заметную часть дистанции, отделявшей его от линии открытия огня.

Однако ветер теперь благоприятствовал и «Орейе». Был он по-прежнему слабым, поэтому оба корабля шли с полным парусным вооружением. Кроме основных парусов они несли лисели, а также все межмачтовые стаксели, — работал каждый дюйм парусины, который только можно было натянуть. Теперь результат гонки определялся исключительно характеристиками корпусов — осадкой, отношением длины к ширине, качеством обшивки, эффективностью обводов.

— Что за корабль? — спросил Кенто. — Эта трусливая шаровая окраска скрадывает его очертания.

Старпом быстро перелистал справочник. Потом прильнул к окуляру подзорной трубы.

— Скорее всего — тяжелый фрегат «Такона», обрат капитан.

Оба замолчали, поскольку любому моряку известно, что фрегаты имеют более узкие корпуса, и, следовательно, обладают превосходством в скорости над линейными кораблями. Особенно фрегаты Поммерна. Особенно в сравнении со старой, широкой и тупорылой «Орейей», которую специально и проектировали-то широкой и тупорылой. Под тяжелые 36-фунтовые пушки при не слишком большом водоизмещении (экономия!).

Покаянские адмиралы непоколебимо верили, что такое дорогое оружие, как линейный корабль, предназначено отнюдь не для суматошной беготни по волнам. Оно предназначено для того, чтобы ломать хребет вражескому флоту. То есть для солидного эскадренного боя, в котором огневая мощь куда важнее скорости.

На мостике все кроме бубудуска поняли, что «Орейя» гонку проиграет. Через некоторое время это понял и бубудуск.

— Они плывут быстрее. Почему? — спросил он.

Увы, объяснять обрату эмиссару азы теории корабля никто не брался ввиду большой сложности задачи. Обрат эмиссар ни за что не согласился бы с тем, что окайники-померанцы хоть в чем-то превзошли богосмиренную империю. Особенно — в скорости. Такого не могло быть, поскольку такого не мог допустить сам Пресветлый. Однако такое допускали законы гидродинамики, о которых святой отец и слыхом не слыхивал.

* * *

«Такона» первой достигла нужного места и легла на курс зюйд, повернувшись носом к Сострадариуму. Над ее баком немедленно вспухли облачка дыма. В сторону главного здания ордена полетели не очень заметные на фоне предрассветного неба светлячки.

Обрат эмиссар на минуту перестал метаться от борта к борту.

— Послушайте, а мы-то почему не стреляем? — поинтересовался он.

— Дистанция слишком велика, — неохотно отозвался Кенто.

— Тогда почему стреляют померанцы?

— Потому что их пушки могут бить на большее расстояние.

В подтверждение его слов, прочертив очень длинную дугу, два или три брандскугеля угодили в купол Сострадариума.

Старший офицер непроизвольно охнул.

— Как. Вы. Это. Допустили? — с патетическими остановками и придыханиями спросил обрат эмиссар.

Кенто промолчал.

— Сострадариум стоит уже два с половиной века! И ни разу… Со дня основания… Да окайники и близко не подбирались! Мечтать не смели! Вы отдаете себе отчет, несчастный?!

Капитан вновь не ответил.

Зато «Такона» не молчала. Разрядив носовые пушки, она увалялась под ветер и открыла беглый огонь всей артиллерией правого борта. В короткое время воздух наполнился десятками поганых померанских зажигалок.