– Егор, смотри, это же Маринка!

Тот удивленно привстал.

Действительно, под лучами прожекторов стояла их недавняя соседка, до сего момента безрезультатно стучавшаяся во все двери!

Рокси, услышавшая это имя всего несколько часов назад, вытянула шею, вглядываясь в приземистую нескладную фигурку на сцене. Только Аксинья осталась равнодушна.

– Надо же, – удивился Димка. – Все-таки прорвалась. Интересно, как ей это удалось?

– Надолго ли? – фыркнула Рокси. – Голосишко слабенький, фигуры никакой, внешность ниже среднего, песенки на уровне попсы девяностых.

Егор передернул плечами.

– Рокси, а чего ты хочешь? Оперных арий? Так у тебя самой про что песни? Про суку-сволочь одиночество. Чем они лучше?

– Да всем! – запальчиво крикнула Рокси. – Или ты хочешь сказать, что вот это унылое блеяние лучше моих песен?

– Нет, конечно, – спокойно ответил Егор. – Но твои песни – для другой аудитории. Для умудренных опытом женщин, уже повидавших на своем пути и любовь, и разлуку, и предательство. А это…

Егор неопределенно покрутил пальцев в воздухе, показывая свое пренебрежение к творчеству Марины.

– …Это – для подростков. Вспомни восьмидесятые, когда все слушали сироток из приюта с однотипными мелодиями. Сколько тогда расплодилось коллективов, едва научившихся нажимать клавиши ионики? Помнишь? Даже не синтезатора еще…

– Тогда времена были другие, – возразила Рокси. – Я сама под такое вот колбасилась на дискотеках в школе.

– Да ничего времена не меняют, – отмахнулся Егор. – Серьезные тексты молодежь не запомнит. Ей бы ногами дрыгать.

– Вот скука, – томно сказала Аксинья. – Дим, пойдем потанцуем? А то они сейчас тут подерутся.

Танцевать Димке не хотелось, но он все же пошел, стараясь оказаться как можно ближе к краю сцены. Странно: он ведь знал, что сегодня выступает не один, но, увидев в списках имя «Мишель», подумал, что это – мужчина. Запоздалое прозрение, что Мишель – имя двуполое, пришло слишком поздно. И уж точно он не предполагал, что за ним скрывается Маринка Михайлова, с которой он когда-то делил последний кусок хлеба, кров и постель!

Интересно, знает ли она, что Димка сегодня тут поет?

Да знает, конечно!

Только почему-то не подошла.

Хотела доказать ему, что она всего смогла добиться сама, несмотря на его нежелание помогать? Скорее всего, так, потому что сейчас, дергаясь под довольно примитивную мелодию, она старательно избегает его взгляда.

Ну и ладно, не больно-то и хотелось…

Певица Мишель явно была не в фаворе, поскольку исполнить больше двух песен ей не дали. Дима и Аксинья пошли обратно к столику, но тут им дорогу преградил высокий худой парень с длинными черными волосами.

– Привет, – сказал он. – Я хотел лично сказать, как мне понравилось твое выступление.

– Привет, Влад, – вежливо ответил Дима, сообразив, что перед ним стоит его предшественник – бывший питомец Люксенштейна Влад Голицын.

– Нет, в самом деле, – сказал Влад, – песни замечательные. Мне бы сейчас такой репертуар!

– Как у тебя дела? – спросил Димка из дежурного любопытства.

Дела Влада его ничуть не интересовали. Ему хотелось сесть за столик и выпить.

– О, у меня все прекрасно, – сказал Влад. – Собираюсь записывать новый альбом.

– А правда, что ты расстался с женой? – резко спросила не отличавшаяся деликатностью Аксинья.

Влад хмуро посмотрел на нее, принужденно улыбнулся и растворился в толпе.

– Спекся Владик, – удовлетворенно отметила Аксинья. – Конец карьере. Финита!

– Почему? – удивился Димка. – Он же альбом будет писать…

– Да брось ты, неужели не слышал? Правда не слышал? Жена его бросила, выставила из дома, тесть не поддерживает. С деньгами у нашего аристократа совсем туго. Спонсоры на него как-то не клюют. Времена-то и, правда, другие, как верно заметили наши собутыльники! Сейчас смазливой мордашкой никого не купишь, петь надо уметь.

– А по-моему, у него все хорошо, – неуверенно сказал Дима.

Аксинья рассмеялась:

– Дима, на нем рубашка из позапрошлогодней коллекции, сейчас такие никто не носит. Ботинки с квадратными носами – это в прошлом году было модно, часы дешевые, цацки на шее с рынка. И потом, ты что-нибудь слышал о его сольных концертах? Это раньше он в Кремле пел и успел хапнуть заслуженного артиста, несмотря на молодость и бездарность. А сейчас его нигде нет: ни на сольниках, ни в сборных «солянках»! Нет, Димася, это конец всему. Глядишь, скоро будет наш Владик тамадой солировать или того хуже, стекла протирать на заправке…

Димке стало гадко и стыдно, как будто он украл у Голицына его славу и успех. Мелькнула даже глупая мысль найти Влада и… что?

Помочь ему он ничем не может, поддержать морально вряд ли сумеет. А уж просить Люксенштейна взять Голицына обратно он и подавно не будет!

В ушах зазвучал предостерегающий голос Рокси, не рекомендовавшей ему заниматься подобной благотворительностью.

Блаженное настроение, однако, было испорчено.

Проводив Аксинью до столика, Дима сел и угрюмо уставился в пол. Егор и Рокси еще переругивались, но беззлобно, периодически сдабривая фразы саркастическими шутками. До Рокси первой дошло, что Димка скис. Она ткнула его в бок и, дождавшись слабой улыбки, решила действовать решительно:

– Ладно, мальчики и девочки, вы тут веселитесь, а я домой, меня мой прынц ждет. Дим, я тебя могу подвезти, мне по дороге. Или ты еще тут будешь…

– Нет, нет, я тоже поеду, – встрепенулся Димка и встал. – Чего-то устал сегодня.

Егор и Аксинья решили еще остаться.

Димке показалось, что Егор уловил их с Рокси взаимосвязь и специально задержал Аксинью, чтобы та не поперлась вместе с ними. На парковке, прислонившись к лоснящемуся желтому боку машины, Димка спросил, устало улыбаясь:

– К тебе или ко мне? Или у тебя Лысик?

– Лысик дома со своей престарелой женой, – ответила Рокси. – Так что на этот раз – ко мне.

Ознакомившись со своим расписанием, Дима приуныл.

Сразу после праздников он должен был ехать на Черноморское побережье, развлекать туристов. Расписанный график заканчивался аж в июле. Рокси в июле начинала сниматься в новой картине и перенести отпуск никак не могла.

– Ну, что поделать, – сокрушенно вздыхала она. – Раз ты не можешь, поеду одна.

Димка повесил трубку и приуныл.

Вот уже два года он работал как проклятый и, по сути, еще ни разу не отдыхал как следует. Все как-то урывками, неплодотворно, под бдительным оком продюсера или арт-директора, совмещая отдых с выступлениями. Сейчас ему хотелось одного: понежиться на солнышке, не задумываясь, что завтра снова в дорогу, в душные переполненные залы…