— Сегодня утром они работали очень хорошо, — продолжал Уоррен. — Было очень шумно.

Фейт почувствовала, как ее жалость улетучивается, сменяясь отвращением.

По словам Лайонела Петти, Уоррен часто и надолго запирался у себя в кабинете. Следил ли он за Адамом и Эммой посредством камеры видеонаблюдения в гараже? Возможно, именно так он впервые увидел Эмму? Какое отношение имела ко всему этому Кайла? Как в эту компанию попал Эван Бернард?

Фейт следила за тем, как Уоррена фотографировали и обыскивали, за тем, как у него снимали отпечатки пальцев. Уилл уже рассказал ей об убогой квартире Уоррена в центре города, на Эшби-стрит. У него там была всего одна комната с общей ванной в конце коридора. В таких квартирах селились только люди, недавно вышедшие из заключения. Хозяйка дома, в котором жил Уоррен, была потрясена, узнав об аресте тихого и скромного жильца, вот уже десять лет снимавшего у нее комнату. Он никогда никуда не ходил, кроме работы, сообщила она Уиллу. К нему никто никогда не приходил.

Так где же он держал Эмму Кампано?

Как будто прочитав ее мысли, Уоррен заявил:

— Вы ее не найдете.

Фейт не ответила. Она даже не стала пытаться черпать из его слов надежду. Уоррен уже не раз начинал с ней разговор. Поначалу она попадалась на крючок, но быстро поняла, что он с ней попросту играет. Он готов был беседовать о погоде, о засухе — о чем угодно, лишь бы поддерживать разговор ни о чем. Фейт давным-давно усвоила, что нельзя идти на поводу у подозреваемых. Было большой ошибкой позволять им считать, что именно они контролируют ситуацию.

Раздался стук в дверь, и в комнату вошел Уилл. В руках он держал несколько папок ядовитых неоновых цветов. Он кивнул Фейт и проверил камеру, чтобы убедиться, что все работает.

— Мне очень жаль, что я пытался вас убить, — сказал Уоррен.

Уилл улыбнулся в ответ.

— Я рад, что вам это не удалось.

Он продемонстрировал незаурядную выдержку, и Фейт в очередной раз поразилась тому, как мало Уилл Трент похож на полицейского. Перед тем как присесть на стул рядом с Фейт, он поправил жилет и узел галстука. Его можно было принять скорее за бухгалтера, готовящегося приступить к аудиторской проверке, чем за полицейского.

— Ваши отпечатки пальцев обнаружены на записке, которую на прошлой неделе подсунули под дверь комнаты Адама Хамфри, — сообщил Уилл.

Уоррен кивнул, но так и остался сидеть с опущенной головой и стиснутыми между колен руками. Он навалился грудью на металлическую крышку стола, напоминая младенца, пытающегося встать на ноги.

— Вы пытались отпугнуть Адама? — спросил Уилл.

Уоррен снова коротко кивнул.

— Хотите послушать мою версию того, что произошло?

Казалось, Уоррен только этого и ожидал.

— Я думаю, что вы все тщательно и заблаговременно распланировали. Эвану Бернарду нужны были деньги для судебной тяжбы с Технологическим институтом Джорджии. Он потерял свою пенсию, свои льготы… Одним словом, все, — обернувшись к Фейт, пояснил Трент. — Мы узнали, что прошлым летом для того, чтобы оплатить счета адвокатов, он продал свой дом.

Он покачал головой, давая ей понять, что они проверили этот дом, но ничего в нем не обнаружили.

Фейт очень хотелось знать, какую еще информацию он раскопал, пока она сидела тут с Уорреном. Она покосилась на яркие папки, и Уилл вдруг ей подмигнул, что было ему совершенно несвойственно.

— Вас усыновили? — спросил Уоррен.

Фейт не поняла вопроса, зато его совершено определенно понял Уилл.

— Нет, — ответил он. — Я ушел оттуда, когда мне исполнилось восемнадцать.

Уоррен улыбнулся. Наконец-то он встретил родственную душу.

— Я тоже.

— Вы познакомились с Бернардом у опекунов? Или он был вашим школьным учителем?

Уоррен молчал, невозмутимо глядя на полицейских.

— Я думаю, это Эван Бернард познакомил вас с Кайлой Александр. Ему было необходимо, чтобы Кайла открыла вам дверь, когда Эмма будет дома. Возможно, она должна была взять на себя Адама, пока вы будете увозить Эмму.

Уоррен ничего не подтверждал и не опровергал.

— Это Кайла посоветовала Эмме оставлять машину в гараже?

Уоррен наконец нарушил молчание:

— Кайла еще в прошлом году подсказала Эмме парковаться там, чтобы родители не знали, что они прогуливают.

— Давайте вернемся на три дня назад, в день преступления. Вы воспользовались тропинкой через рощу позади копировального центра, чтобы дойти до дома Кампано?

— Да.

— Вы взяли с собой перчатки и нож?

— Да.

— Значит, вы шли туда, намереваясь кого-то убить?

Он поколебался, затем неопределенно пожал плечами.

Уилл посмотрел на папки и остановил свой выбор на зеленой.

— Мы обнаружили это в вашем столе в копировальном центре.

Он показал фотографию Фейт, прежде чем пододвинуть ее к Уоррену. На снимке были запечатлены Адам Хамфри и Эмма Кампано. Подростки, обнявшись, шли по улице. Эмма, запрокинув голову, весело смеялась.

— Вам нравилось за ней наблюдать, — сказал Уилл.

Уоррен не ответил. Впрочем, на самом деле вопроса и не было.

— Вы считали, что Адам ее недостоин?

Он продолжал молчать.

— Вы знали, что Эмма не такая, как все. Кто вам сказал, что у нее, как и у вас, проблемы с чтением?

— У меня нет проблем с чтением.

Уоррен занял оборонительную позицию, и это радикальным образом отличалось от его непринужденного поведения на протяжении всего предыдущего разговора.

Уилл открыл вторую папку, на этот раз синюю, и показал Фейт официального вида бланк.

— Это заключение психолога-клинициста, беседовавшего с Уорреном перед его освобождением из-под опеки государства.

Уилл положил бланк на стол, развернув его к Уоррену. Фейт увидела на странице разноцветные пометки. Уилл поставил палец на синюю точку.

— Асоциален, — прочитал он и опустился к красной точке. — Социопатические тенденции. — Он переставил палец на следующую точку. — Проблемы со сдерживанием гнева. Низкий уровень способностей. Плохие навыки чтения. Вы это видите, Уоррен? Вы видите, что они о вас пишут? — Уилл помолчал, хотя было ясно, что ответа он не ожидает, потом сунул бланк обратно в папку. Тон беседы резко изменился, когда он заявил: — Впрочем, какое это имеет значение, видите вы что-нибудь или нет? Там ведь ясно сказано, что вы не можете этого прочитать.

В глазах Уоррена вспыхнула боль, как будто его только что предали. А Уилл уже снова заговорил, и снова мягким голосом, словно был способен быть плохим и хорошим полицейским одновременно.