В ту ночь она разрезала путы Клеменса. Хантер не оставил ей выбора.

— Возьмите меня с собой, — попросила Ребекка.

— Вы недостаточно быстры, — ответил он. — Я приведу ее к вам.

— Обещайте.

— Закройте глаза и загадайте желание.

Ребекка зажмурилась, а когда открыла глаза, Клеменс исчез.

Она думала, что Хантер придет в ярость, обнаружив исчезновение пленника. Он только вздохнул. Его суровое лицо выглядело очень старым.

— Вы его так любите?

— Люблю? — поразилась она.

Первая атака началась после полуночи. Ребекку разбудили щелчки выстрелов. Затем громко бухнула противопехотная мина. Ракеты осветили болото. Ребекка выглянула наружу, перегнувшись через подоконник. Она ожидала увидеть тысячи наступающих врагов. Не больше десятка тел лежали на мосту и плавали в воде.

После этой атаки в воздухе постоянно висела одна осветительная ракета. Теперь, когда они снова перестали видеть в темноте, рассчитывать приходилось только на освещение, которое в конце концов погаснет. Люди хотели дать бой врагу.

— Проклятье! В гроб я, конечно, попаду, но, черт возьми, не собираюсь в нем умирать, — сказал один из солдат.

— Спустите нас с цепи, — ответил другой.

Ребекка молчала. Во-первых, это люди Хантера. Во-вторых, им некуда идти. Тут их Аламо.

Вторая атака больше походила на соревнование скалолазов.

— Смотрите, что там, — сказал один из часовых.

Внизу, у подножия утесов за крепостью, они увидели бледную полоску, похожую на морскую пену, выстилавшую стены над городом. Пена поднималась выше.

— Поджарьте их! — приказал Хантер.

Они выпустили вниз ракету с зарядом белого фосфора. Она ударила в стену, словно комета. Яркий белый шар осветил лабиринт шпилей и переходов. Из центра шара вырвались лучи фосфора. При контакте с воздухом каждая частичка раскалялась до температуры в пять тысяч градусов по Фаренгейту.

Огненная шрапнель очистила стены. Ребекка видела крошечных белых обезьян, размахивающих руками и исчезающих в дыму. Следующие полчаса охранники Хантера бросали вниз гранаты и камни, словно забавляющиеся с петардами дети. Они тщательно целились, стараясь нанести врагу максимальный ущерб.

— Как сельди в бочке, — радовались они.

Настроение у всех улучшилось. Появились предположения, что осада прорвана. Хедди нанесен сокрушительный удар. Оставшиеся в живых попрячутся по норам.

— Мы почти выбрались.

Хантер приказал не выходить из крепости.

— Это было бы слишком просто, — предупредил он.

— Послушай, на дворе двадцать первый век. А они пещерные люди. Все кончено.

— Все только начинается, — возразил Хантер. — Акрополь — наш единственный шанс.

Ворча, они разбрелись по местам. Осада продолжалась.

Что ж, остаться не значит голодать. Трем солдатам разрешили затащить внутрь ближайшие тела. Час спустя крепость наполнилась запахом жареного мяса.

Ребекка уже поборола искушение. Ее организм привык к медленному умиранию от голода. Она достигла просветления. Все виделось очень ясным и четким. Она ощущала себя легкой словно перышко.

Каждая осветительная ракета висела в воздухе тридцать пять минут. Эти новейшие модели были крошечными, с наночастицами краски. Они не опускались на парашютах, а висели на воздушных шарах. Ребекка надеялась, что Сэм и дети тоже видят эти плывущие над болотом и городом шары.

Прошел еще день.

На девятое утро Ребекка обнаружила, что у половины солдат из глаз и ноздрей сочится кровь. Люди, спотыкаясь, бродили по коридорам. Они кашляли кровью, везде оставляли кровавые следы. Здоровые сторонились больных, забаррикадировавшись в комнатах и на постах.

— Эбола, — сказал Хантер. — Я видел такое в Индии. Но почему они заразились, а мы нет?

Ребекка все поняла. Эти зомби с кровоточащими глазами первыми попробовали мясо врага. Вероятно, тот хейдл заразил себя, а потом доставил свою плоть прямо к их порогу. Люди стали жертвами собственного аппетита.

Сохраняй чистоту, говорил Клеменс. Он знал. Ребекка не стала ничего говорить Хантеру. Он тоже ел мясо — она видела — и, значит, тоже обречен; нет смысла повторять приговор.

Развязка подкралась незаметно, босая, с золотистыми волосами.

— Будь он проклят… — выдохнул Хантер.

Далеко внизу к ним приближалась крошечная фигурка. Ребекка нащупала бинокль, навела резкость.

— Сэм… — прошептала она.

Сэм и в то же время не Сэм. Лохмотья — это естественно. Белокурые волосы висят жирными космами. Тут нужен шампунь. Девочка исхудала. Но все поправимо.

Оставалось еще кое-что. Ребекка ее помнила не такой — словно разросшийся сад вышел за свои границы. За три минувших месяца она вытянулась, точно сорняк в саду, утратила детскую пухлость и стала волочить ноги словно каторжник.

Однажды Джейк повез их на свой знаменитый пикник, а потом Ребекка три дня вычесывала колючки из волос Сэм, боролась с капризами, лечила волдыри. Это первое, о чем подумала Ребекка, не отрываясь от бинокля. Сэм нужны горячий суп, ванна и нежная любящая забота матери. И тогда все пройдет. Они начнут сначала.

— Сэм! — громко крикнула она.

Девочка встрепенулась.

— Мама?

Голос был еле слышен, но это был ее голос.

Потом Ребекка увидела веревку на тонкой шее девочки. Ее вели на поводке.

— Вижу троих, — сказал Хантер в микрофон рации.

И только тогда Ребекка заметила бледные тени позади Сэм. Они использовали ее дочь как живой щит.

Волна ненависти захлестнула ее. Воздуха не хватало. Она опустила бинокль.

«Дыши!»

Ребекка заставила себя сделать вдох.

Хантер пошевелился. Прильнул к прицелу, палец на спусковом крючке.

— Что вы делаете? — спросила Ребекка.

— Мой первый, — сказал Хантер в микрофон. Ответа она не слышала, но догадаться было несложно. Второй и третий тоже стали мишенями. — По моему выстрелу, — прибавил он.

— Приказываю не стрелять.

— Помолчите! — бросил он.

— Там моя дочь.

— А если бы это был чужой ребенок?

Ребекка колебалась.

— Хотя не думаю, — сказал Хантер. — Он не дурак.

— Что?

— Клеменс.

— О чем вы?

— К нам приближается единственное, что может пробить брешь в обороне. Ваша дочь. — Хантер сделал ударение на последнем слове. — Это идея Клеменса.