В качестве благодарности получает кивок от Ани. Она скользит ладонями по ткани рубашки, обхватывает его за шею, приподнимается, прижимается губами к губам… Целует… Сначала нежно, потом чуть приоткрывает рот, приглашая…

И он, конечно же, совершенно не против.

Безошибочно находит руками ягодицы, сжимает, вдавливая тело в себя, пускает в ход язык, чувствует, что она цепляется сильнее, ныряет в волосы, тянет его голову на себя…

Немного дрожит… Наверное, потому что очень хочет. А может действительно чего-то боится. Но это нормально. Ее страхи они уже научились преодолевать.

Не понимая пока, в ее планах проявить инициативу или дождаться от него, Корней просто стоял, лениво мял тело, продолжал поцелуй — оттягивая губы, позволяя играться со своими…

Почувствовал, что она легонько тянет… Сделал шаг вглубь квартиры… И еще один… И третий…

Аня оторвалась от губ, посмотрела в глаза… Открыто, прямо, искренне…

Снова коротко поцеловала, сильно-сильно обняла, прижимаясь щекой к щеке, шепнула:

— Я очень тебя люблю…

Потом же… Сделала что-то безумно ожидаемое… И внезапно неожиданное.

Оторвалась, отступила. Смотрела в глаза, задышала чуть чаще и немного глубже — это видно было по тому, что ноздри раздуваются, сглотнула…

Опустилась на колени. Держа голову поднятой, продолжая сохранять зрительный контакт с моментально потемневшими карими глазами, перехватила волосы — сначала скручивая в гульку на затылке, потом закрепляя резинкой с запястья…

— Если будет плохо — скажешь. Договорились? — обратилась очень серьёзно, глядя все так же — искренне и отчаянно нежно. Настолько, что Корнею захотелось улыбаться. Не насмешливо, просто… Просто очень захотелось.

Но нельзя, Корней это понимал. Кивнул, потянулся пальцами к подбородку, провел по контуру, погладил … Меньше всего хотел, чтобы волновалась на свой счет. Но они же оба помнят: единственный способ победить — делать. Поэтому…

— Я не сомневаюсь, что будет хорошо…

Корней произнес твердо, Анины губы тронула благодарная улыбка. Он отпустил подбородок, Аня сглотнула, опуская взгляд. Знала, что он готов — чувствовала это еще когда прижимал к себе несколькими шагами ранее.

И что делать тоже знала, в теории… Но дала себе последние секунды, чтобы собраться.

Прокрутила в мыслях: «Все будет хорошо. Он сказал, что все будет хорошо. Ему надо верить. И в себя тоже…».

Осознавая неизбежность и готовясь прыгнуть с новым парашютом над их пропастью, Аня сделала глубокий вдох, потянулась к ремню…

— Ань… — Услышала оклик. Подняла взгляд. Максимально серьезный. Сосредоточенный. Решительный. Именно такой, как положено иметь перед исполнением важного спецзадания… Почему-то явно вызвавший у Корнея улыбку. Аня видела только намек на нее — в уголках губ. А вот в глазах искрилось куда ощутимей… — У меня одна просьба к тебе…

Нарушая свое же обещание «больше ни слова», Корней обратился. Дождался в ответ от Ани тихое, на все готовое:

— Какая?

Закрыл на секунду глаза, борясь с собой, потом открыл их, расплываясь в улыбке, победить которую, кажется, не смог. Сжал на секунду губы, как бы колеблясь, но не сдержался:

— Только не перекрестись сейчас…

Знал, что будет дальше. Знал, что не минет. Но как-то… Не жалко. Ради ее смеха — ничего не жалко.

Аня не подвела. Несколько секунд смотрела снизу вверх с непониманием. Потом же… Опустилась пятой точкой на пятки, спрятала лицо в руках, затряслась от смеха, приваливаясь плечом к стене.

— Ты все испортил, Корней!!! — запищала, выныривая на мгновение, а потом снова в руки. Красная. Отчаянно смеющаяся. До слез просто. Знающая, что он смеется так же. Пережала по серьезности подхода. Кажется, пережала… Потом же Корней наклоняется, подхватывает ее под подмышки, пушинкой поднимает, позволяет обнять себя руками и ногами, вжаться носом в шею, вдыхая самый вкусный в мире аромат, продолжая смеяться и краснеть. — Все испортил… Сам себе испортил… — И повторять раз за разом, чувствуя, что он несет их в сторону спальни.

— Слишком много ошибок в слове «отложил». Слишком. Тем более, что всего минут на десять. — А когда он отвечает, открывая в нее же дверь, чувствовать уже трепет. Прижиматься ближе. Целовать в шею, за ухом. Обожая его по-особенному сильно. — В душ идем, я освежиться хочу. А то ты так с порога с минетами своими, а мне может прелюдии нужны. Нежность, поцелуи, слова на ушко… Может я не могу так быстро…

Корней продолжал говорить, вызывая у Ани все новые и новые приступы смеха, она же только и могла, что утирать слезы с глаз, осознавая, что они минуют спальню, он снова открывает дверь — уже в ванную…

— Корней! — не выдержав, Аня отлипла от шеи, выровнялась, отпрянула, посмотрела в лицо мужчины с легким прищуром, боясь в любой момент залиться новым судорожным смехом. Он был спокоен. Он был показательно серьезен даже. Не знай Аня его достаточно хорошо, поверила бы, что правду говорит. Только вот… Она-то знала…

— Что, зайка? — мужчина спросил, останавливаясь посреди ванной. Смотря в глаза. Не спеша снимать с себя, раздевать и раздеваться.

— Зачем ты меня дразнишь? — услышал вопрос, задумался… Будто бы тоже на самом деле. Скосил взгляд, как бы беря время на размышления… Потом снова на нее.

— Да ну ты что? Я с тобой чувствами делюсь… — И ответил совершенно серьезно. Совершенную ересь. За что получил — удар в плечо и новый писк:

— Корней!!! — заставивший рассмеяться уже в открытую — обоих.

После чего Аня все же опустила ноги на пол, осталась на носочках, прижалась к губам мужчины, шепнула:

— Ты ужасно шутишь… Просто ужасно… — повторила то, что говорила уже не единожды, каждый раз имея в виду немного другое.

— Но тебе же нравится… — то, что он вычислил практически сразу.

— Очень… — то, в чем ей не стыдно было признаться.

Впрочем, ей больше ничего не было стыдно.

* * *

Воздух в ванной был влажным и горячим. Настолько, что ради каждого вдоха приходилось прилагать усилия. А может дело было не в свойствах воздуха, а состоянии. Ани и Корнея.

Которым больше не до шуток. С потолка лилась вода, разбиваясь россыпью капель о мужскую спину, Анина же была вжата во влажный кафель. Корней нависал, отрезая руками пути отступления, хотя разве она собиралась отступать? Нет. Сначала сама размазывала вспененный гель для душа по его телу, потом сама же тянулась к его рту, сама скользила пальцами по коже, испытывая эйфорию от того, насколько все ей позволено. Целовать, как хочется. Гладить, как вздумается. Смотреть, не стыдясь.

В темные-темные глаза. Своими — зелеными. Ядовитыми. Он уже не раз это говорил. И сейчас повторил. Она же… Почувствовала, что горячий шарик внизу живота разрастается до размера солнца. И жарит так же. Практически жжет.