— Очень… Очень нравятся, Корней… — после чего она снова повернулась к цветам, глядя на них еще более влюбленно, чем на него, кажется… И пусть глупо ревновать к собственному подарку, но Корней почувствовал именно это. Потянул, прижал ее к себе, не ощутил сопротивления… И на том спасибо. — Но зачем? — Аня снова вскинула взгляд, посмотрела на него, поглаживая пальцами кончики розовых лепестков, Корней же только усмехнулся, смотря на них — пальцы и кончики… Потом в лицо.

— Затем, Ань.

Сказал не сразу, но сделал это, глядя в глаза.

Зная, что объяснять ей не надо. Она сама все понимает. По девичьей щеке катится слезинка, мужские губы тянутся поцелуем к ее макушке.

Его "затем" — это чтобы сделать ее счастливой.

— Алло, ты далеко? — Аня сидела на диване в гостиной, переживая одновременно легкий мандраж, предвкушение и нетерпение. На часах обеденное субботнее время. И Корней должен был бы находиться сейчас рядом, но…

— Буду минут через пятнадцать. В машине. Все нормально?

— Да. Все хорошо. Просто… Скучаю уже…

Аня сказала, позволяя себе легкую улыбку и легкий же румянец, которые он увидеть точно не мог бы, но почувствовать был обязан. И он не подвел. Несколько секунд молчал, усмехаясь. Потом же…

— Вспоминай пока, на чем остановились. Вернусь — продолжим.

Несомненно, знал, что на эти слова Аня отреагирует, зажигаясь еще более яркой улыбкой. И более ярким румянцем, потому что утром получилось забавно. Или не получилось. Но тоже забавно.

— Договорились… — Аня пообещала, скинула, а потом долго еще смотрела на экран телефона, но больше сквозь, вспоминая…

Привыкшие просыпаться на работу и учебу достаточно рано, и в выходные они тоже часто не отсыпались, что казалось бы логичным, а подскакивали ни свет, ни заря. Эта суббота не стала исключением.

Первой проснулась Аня. Сначала просто смотрела на спящего Корнея, потом решила, что он не будет против, если она разбудит его ради очевидно долгожданного… Минета. На который в голове-то она уже давно решилась, но просто как-то… Пасовала. Не хватало смелости сделать последний «шаг». Сомневалась в себе. Помнила, что у него было много куда более опытных… В принципе опытных, в отличие от нее. Умелых. Страстных. Сама же только училась раскрываться в сексе. Благодаря ему училась.

Сейчас прекрасно понимала, что он с невообразимым спокойствием и терпением позволил ей пройти две стадии становления и ждал третьей.

От любимого перепуганного бревнышка, которое подчас в прямом смысле приходилось перекатывать на кровати, до девушки, испытывающей легкий страх, но позволяющей и поощряющей каждую из его инициатив. Дальше же… Должны идти ее инициативы. Это было понятно Ане. Она этого хотела. Ей нравилось в Корнее все, он вкусно пах, он следил за собой, он не давал повода сомневаться, что хочет ее очень сильно. Сильно же любит.

Когда Аня была еще не готова, ни словом, ни взглядом, ни жестом не намекал, что стоило бы включаться поактивней…

Позволял привыкнуть. К себе. Позволял воспринимать собственные желания, как норму. Очень многое брал на себя за двоих. Учил получать свое удовольствие. Ждал, когда в ней проснется желание его же доставлять. И речь не только и не столько о минетах, а в принципе об отношении к сексу, о поведении в нем.

Корней включал юмор, он приучал Аню просто называть вещи своими именами, он возводил многое в ее голове из «божечки, стыдно-то как…» до обоюдно приятной нормы. Аня осознала это не сразу, но когда поняла — была благодарна до невозможности.

Из нее никто не лепил развязную «шлюху в постели», но ее методично раскрепощали, используя язык не только для ласк.

Он ни разу не давил. Все подмечал. Никогда не позволял себе оценки. Даже когда Аня спрашивала, зная, что по десятибальной шкале она вряд ли уже на вершине, не давал разувериться в себе.

«Все устраивает. Всего достаточно. Ты — умница».

Вероятно, так он реагировал потому, что чувствовал Анино стремление стать по-настоящему хорошей любовницей. Заставившее в какой-то момент напрочь отбросить стыд и прагматично начать изучать… Что делают женщины, чтобы из бревнышек стать обольстительницами.

Скажи кто-то несколькими месяцами ранее, что она будет с хладнокровным исследовательским интересом, включив анонимайзер, читать, смотреть, мотать на ус, даже не краснея… Аня не просто не поверила бы — у виска покрутила.

Но сейчас понимала себя максимально хорошо. Она хочет, чтобы он не пожалел о потраченном времени. Она хочет, чтобы Корней чувствовал — она все понимает, она стремится делать их отношения еще более полными. Более емкими. Она хочет дарить ему такое же наслаждение, как он дарит ей, обладая опытом с многими — подобными ей — женщинами.

Ане тоже хотелось, чтобы Корней был счастлив. Чтобы ему было комфортно с ней. Чтобы его к ней тянуло. Всегда. Не только сейчас, когда он влюблен, когда не совсем в себе, а в принципе по жизни.

И разнообразный, обоюдно приятный, максимально искренний со всеми его внешними пошлыми проявлениями секс в этом был очень важен.

Аня быстро разобралась, что именно желание обладать физически — ствол, из которого ветками разрастаются забота, опека, нежность, любовь Корнея. С ним нельзя манипулировать сексом. Через секс что-то вымогать. Играть, как обменной валютой, ждать, когда курс станет хорошим. Это тоже было ясно. Отдаваться нужно полностью — он это чувствует. Да и не полностью Аня не могла. Просто не умела, кажется. Слишком любила. На ее дереве желание, чтобы он обладал, было не стволом, но одной из центральных веток.

Корнею не нужна была та самая «покорная жена, отдающая долги», какой Аня пыталась стать однажды, отчаявшись. Ему хотелось, чтобы все, что происходит между ними, шло изнутри. Будь-то страсть. Будь-то покорность. Нежность. Агрессия.

Иногда Ане все же становилось стыдно. Она прокручивала в голове издаваемые ими звуки, представляла, как сама выглядела… Пугалась, краснела… Но Корнея не грузила. Знала — он не оценит. Его устраивает всё. Ему всё по кайфу. И именно это — концентрироваться на удовольствии, а не «смотреть со стороны» было главной его наукой.

Только сейчас, проживая с ним по сути новую жизнь, Аня понимала, насколько тема секса оставалась для нее нераскрытой. Насколько поспешно она когда-то сказала, что в теории знает о нем все. Потому что… Не знала ни черта. И речь не о механике. Речь о философии. Ведь в сексе она тоже есть. И Аню в нее никто не посвящал.

Девушка не винила в этом окружающих. Понимала бабушку, которой откровенно неловко было бы садить рядом ее и говорить так, как с ней говорил Корней. Да и это вряд ли было бы уместным.

Ведь до того самого момента, как Аня призналась ба, что она живет с мужчиной, оставалась для старшей Ланцовой самым настоящим ребенком. Тем более, что Зинаида не подозревала о главном: с самого детства в Аниной голове зрело отношение к сексу, как к опасности. Прописной истиной было осознание: им лучше не заниматься, потому что могут быть последствия.