Дожидаясь предстоящего полного погружения в Страну, Мартин мысленно запросил и получил доступ к инструментарию и потянулся вверх правой рукой, которую еще не мог четко различать, чтобы достать его. Он мог ясно видеть только сам инструментарий: имитацию ярко-красной коробочки, заглянув в которую можно было увидеть всевозможные сведения о проводимом исследовании. Активация инструментария запускала также комбинацию поисковика и настроечного механизма, с помощью которого он мог перебрасывать свой локус подключения от нейрона к нейрону, с частоты на частоту, с канала на канал. На боку красной коробки торчал вытяжной тросик на случай чрезвычайной ситуации.

Ему никогда еще не доводилось использовать аварийный тросик. Во время нынешнего исследования срочный выход из Страны будет затруднен, а то и невозможен; без буфера, дернув за тросик, он просто разорвет соединение между субъектом и исследователем. При этом еще не интерпретированный скрытый опыт все равно будет отрабатываться как исследователями, так и субъектом.

По неоднозначной временной шкале Страны этот опыт мог измеряться секундами или минутами; очень редко часами.

На этот раз внешний уровень Голдсмитовой Страны представлял собой теплое, серое – поток обработанных знаний к сознательному восприятию, сейчас не активному. Голдсмит пребывал в состоянии контролируемого нейтрального сна без сновидений.

Мартин ощутил присутствие Кэрол как потепление посреди серого. Опробуя инструментарий, вручную перемещая его компоненты в синхронизированных сочетаниях по карте этого конкретного уровня, он попрактиковался в речевом общении с ней.

Ты меня слышишь?

Какие-то звуки.

Пробуем еще раз.

Гул.

Слышу тебя невнятно.

Теперь слышишь?

Ага, есть связь! Попробуем передачу эмоций, – предложил Мартин.

Она направила ему то, что он истолковал как профессиональное признание и желание двигаться дальше. Нетерпение испытывали оба; после долгого ночного сна Мартин чувствовал небывалую готовность изучать Страну.

Улавливаю твое волнение, сказал Мартин. Похоже, тебе нравится работать здесь со мной.

Почти правильно. От тебя идет нечто большее, чем теплое отношение профессионала, смягченное погруженностью в работу.

Почти правильно, с сожалением констатировал Мартин. Здесь им были даны величайшая свобода и открытость; очень скоро ни один из них не сможет скрывать от другого эмоции, и точно так же субъект не сможет скрывать свои глубинные психологические процессы. Я собираюсь переместить нас на активный уровень и найти точку входа. Затем отдам тебе твой инструментарий, и мы сможем работать раздельно, если понадобится.

Поняла. Похоже, вижу впереди лес. Мы уже при входе? Нет, минутку… нет леса. Вижу зачатки множества разных образов. Что это, Мартин?

Возможно, все еще визуальные наложения от затылочной доли.

Отсутствие буфера делает все куда более резким и живым, правда? – спросила Кэрол.

Похоже. Но пока мы ничего по-настоящему не видим. Так, меняю локус и канал. На заранее определенную точку входа… точка два семь на карте Марджери. Мы видели…

Внезапность входа была ошеломляющей. Только что они ощущали лишь нейтральную серость без начала и конца, идеальную и нетронутую потенциальность, словно предвечный огромный бассейн; а в следующее мгновение – жаркое голубое небо и бескрайняя пустыня, пересекаемая тремя уходящими в бесконечность шоссе.

Уфф, сказала Кэрол. Извини, но вход не был плавным.

Прошу прощения. (С досадой.) Мы в Стране.

Смотри, какая четкость. Ого, Мартин, я тебя прекрасно вижу!

Мартин стоял на песке этой пустыни и чувствовал, как тот хрустит под ногами. Он увидел Кэрол, идущую по ближайшему шоссе, судя по всему, в десяти или пятнадцати метрах от него. На ней были белое безрукавное платье до колен и белые туфли-лодочки. Идеально для климата, где бывает обжигающе жарко, – вот только в Стране не бывает экстремальных температур. Он ощущал лишь теплый ветерок.

На тебе джинсы и черная рубашка с коротким рукавом, сообщила Кэрол. И сапоги.

Он осмотрел себя. Действительно, его сознание нарядило его образ именно так. На сколько лет я выгляжу?

Лет на двадцать пять. Не старше тридцати. Что на мне?

Он описал, что видит.

Что ж, мы расходимся во мнениях. Я думаю, что я в синем псевдокостюме и черных тапочках, сказала Кэрол. Ну хорошо. Сколько мне лет?

Ты выглядишь на свой возраст. Ты красивая.

Где наши семимильные сапоги? – спросила Кэрол, указывая на бескрайний песок. Надеюсь, мы не пойдем пешком.

Мы полетим. Мы теперь часть Голдсмитовой Страны. Она будет приноравливаться к нам.

Верно. (Упорная решимость, психологическая подготовка.) Я препоясываю чресла. Чувствуешь?

Очень привлекательно – препоясанные чресла, сказал Мартин.

Она оставила это без внимания. Я помню, как летать. Мышцы шеи… не так ли?

Посмотрим, какова ты в деле.

Он внимательно смотрел на образ Кэрол: [та] она сделала два шага по дороге и стала подниматься над тем, что выглядело асфальтом. С выражением глубокой сосредоточенности она поднялась на метр. Как во сне, сказала она. Мне никогда не удавалось подняться выше.

Иногда мне удается подняться выше, сказал Мартин. Но мы будем какое-то время держаться рядом.

Он сосредоточился на несуществующей мышце шеи, управляющей полетом, – после ее открытия его сны заполнились прекрасными эпизодами парения, когда он поднимался над своей школой и одноклассниками (подобные сны возвращали его в детство или юность); краткими периодами безграничной свободы и глубокого удивления, почему он никогда не пытался делать это раньше.

Он поднялся на метр, раскинул руки, переместился над песком к шоссе и поплыл рядом с Кэрол. Мне позволено будет сказать, что ты похожа на ангела?

Кэрол рассмеялась. Мне позволено будет сказать, что ты похож на механическую куклу в парке развлечений?

Не переходи на личное.

Здесь не получится.

Он повернулся и уставился вдаль, куда уходили три бесконечных шоссе. Все дороги ведут в Рим.

В большинстве их предыдущих проникновений в Страну центральным символом сознания был город; в некоторых случаях – город лишь по размеру и сложности, скорее похожий на замок или крепость или даже на гору, изрытую норами; но всегда огромное населенное место, где кипела деятельность.

Хей-хо! – воскликнула Кэрол, плывя по воздуху впереди него. Он догнал ее, и они полетели над черной лентой дороги к далекому горизонту. Когда их субъективная скорость возросла, Мартин заметил начало визуального расслоения. Небо, песок и асфальт словно бы заблестели. Все контуры приобрели густую тень со стороны, противоположной направлению движения Мартина. Прежде они уже не раз наблюдали такое; это означало быстрый перенос их исследования от одного нейронного кластера к другому.