Есть древняя легенда о раввине, мечтавшем защитить город от захватчиков. Он создал человека из глины. Раввин вложил в работу все старание, на которое был способен, и надежду. Закончив лепить, он затанцевал вокруг фигуры, называя тайное имя Бога, и оживил глиняную фигуру. Голем, не живое и не мертвое существо, начал свой земной путь.

Мики не был раввином, не танцевал вокруг фигуры и вместо глины использовал смесь из сахара, масла и молотых какао-бобов. Зато он, подобно сестре, обладал силой воли, при помощи которой можно было приводить в движение Вселенную.

Когда Мики закончил, шоколадный Голем представлял собой не слишком презентабельное зрелище. Он имел достаточно отдаленное сходство с человеком, однако лужа шоколада на полу — куда хуже. Лицо было лишено привычных человеческих черт, но Мики счел, что это неважно.

Забрезжил рассвет. Горизонт на востоке посветлел. По миру живых разъезжали почтальоны на велосипедах, бросая газеты на ступеньки домов. На первых полосах можно было видеть гигантские заголовки материалов, посвященных произошедшей накануне трагедии.

Мики завершил работу несколькими финальными штрихами. Он прочертил на лице линию, обозначив рот. Приложив к «лицу» большие пальцы, Мики сделал два углубления в тех местах, где должны быть глаза. Между ними он сформировал небольшую выпуклость вместо носа. В завершение работы Мики проделал два отверстия по бокам головы.

— Проснись… — шепнул он в одно из них.

Прошла секунда. Другая. Над отверстиями выросли веки, а под ними появились глаза цвета шоколада. Голем дважды моргнул.

— Я? — спросил он. — Я?

— Что «Я»?

— Я… здесь?

— Да, — заверил его Мики. — Ты здесь. Знаешь, как тебя зовут?

Голем посмотрел на него непонимающе.

— У меня есть имя?

— Да, тебя зовут Ник.

— Меня зовут… Ник.

— Повтори.

— Меня зовут Ник!

На месте отверстий по бокам головы выросли настоящие уши. Прорезь на лице превратилась в рот с парой губ, как у всех людей.

— Меня зовут Ник! — повторил Голем и сел. — А тебя тоже зовут Ник?

— Нет. Я Мики.

— Мики Макгилл! — воскликнул Голем, весьма довольный собой.

Грубо высеченное тело постепенно приобретало человеческие очертания. На конце шишкообразной выпуклости появились ноздри.

— Что ты помнишь?

— Не знаю.

Он огляделся.

— Элли! — неожиданно добавил он.

На руке, напоминавшей варежку, появились пальцы. Он с удивлением посмотрел на них.

— Да! Точно. Элли! — сказал Мики.

— Но… что такое Элли? — спросил Голем.

Мики вздохнул. Легко и просто не получится, решил он. Но Страна не была бы Страной, если бы в ней не было достаточно времени для решения сложных задач.

— Элли — друг, — сказал Мики. — И мы с тобой должны ей помочь.

Голем встал, затем пошел. Когда Мики убедился, что он хорошо держится на ногах, оба отправились на запад, к реке. Они шли до тех пор, пока не почувствовали, что не могут более сопротивляться силе ветра.

Перейти реку по мосту они не могли, переплыть тоже…

Но был и другой способ оказаться на противоположном берегу…

Они оба стояли на месте и начали проваливаться. Голем посмотрел вниз и с удивлением обнаружил, что его коричневые лодыжки исчезли под землей.

— Если не будем двигаться, провалимся! — заявил он. — Я вспомнил!

— Отлично, — сказал Мики. — Продолжай вспоминать.

Они успели погрузиться по колено, но Мики не предпринимал попыток освободить ноги, и Голем последовал его примеру.

— Давай руку, — приказал Мики. — Не отпускай ее, что бы ни случилось.

Голем подчинился.

— Мне кажется, это не очень хорошая идея, — сказал он, когда они провалились по пояс.

— Все нормально, — возразил Мики. — Мы отправляемся на прогулку.

— Куда мы идем?

— Пройдем под ложем реки и выберемся на другой стороне. А потом пойдем на запад искать Элли.

Мики превратил руки и ноги в длинные острые клешни, самый подходящий инструмент для того, чтобы пробираться сквозь толщу земли. Однажды при помощи клешней он уже пробил себе путь к поверхности и надеялся, что они не подведут и в этот раз!

Ветер продолжал дуть с неистовой силой, но в землю не проникал. Вскоре они погрузились по грудь.

— Мне страшно, — сказал Голем.

— Мне тоже, Ник.

Мики подумал об Элли и понял, что в его душе появилось другое сильное чувство, вытеснившее страх. Чувство, от которого его призрачное сияние приобретало бледно-лиловый цвет. Проваливаясь под землю, он старался сохранить его в душе. Ник и Мики ушли под землю по плечи, а затем погрузились целиком. Мики захотелось улыбнуться, несмотря на все пережитое за последнее время. Большая часть его загробной жизни была переполнена отчаянием и страхом потерять то, что у него было. Но Элли не потерялась, она ждала его на другом берегу Миссисипи. Ник тоже не потерялся, по крайней мере, не совсем.

Именно в тот момент Мики Макгилл понял одну важную вещь. По всей видимости, Страной затерянных душ то место, в котором они все находились, назвала его сестра. В названии фигурировало слово «затерянный», заставлявшее всякого входящего в нее оставить надежду. Затерянным душам не оставалось ничего другого, кроме как верить в Мэри и в ту «безопасность», которую она им обещала. Но Мэри ошиблась, и крупно ошиблась, потому что на самом деле ничто в Стране не было затерянным навсегда. Нужно было только набраться смелости найти себя. Мики наслаждался обретенной истиной, уходя под землю вместе с Ником. А провалившись на достаточную глубину, он стал рыть ее, вкладывая в работу всю силу воли, ума, души и сердца.

На железнодорожной станции небольшого городка Литл Рок, штат Арканзас, на скамейке сидела девушка, заставлявшая нервничать кассиршу, продававшую билеты.

Девушка пришла рано утром, вероятно, чтобы встретить кого-то, кто должен был прибыть поездом. Но на станции редко останавливались пассажирские поезда; по сути, в последнее время вокзал стал в большей степени офисным зданием. Кассирша вызвала охрану, и двое сотрудников службы безопасности пришли на платформу, чтобы понаблюдать за странной девушкой.

«Чокнутая», — заключил тот, что был постарше, но его более молодой напарник не был настроен столь критически. Ему едва исполнилось двадцать, работа не успела превратиться в тяжелую повинность, и в людях молодой человек был склонен видеть лучшее.

— Может, она дожидается «Техасского орла».