— То же самое слышал я. Значит, туда тебя Горлуа и пошлет. Согласится ли Горлуа просидеть в крепости целый год, как зверь в клетке, если за ним последует Утер? Может ли он взять в крепость войска?

Она покачала головой.

— Хотя крепость неприступна, в ней нельзя разместить войска. В ней можно лишь выдержать осаду.

— Тогда ты должна убедить его самому выйти навстречу для битвы, если он не хочет, чтобы Корнуолл опустошили, разграбили королевские войска.

Она сцепила руки.

— Так он и поступит. Он не сможет прятаться, пока Корнуолл будет страдать. Но я все равно не понимаю твоего замысла, Мерлин. Если ты хочешь избавить короля и королевство от моей особы, так и скажи. Я могу притвориться больной, пока Утер сам не согласится отпустить меня. Тогда мы отправимся в Корнуолл без взаимных оскорблений и кровопролития.

— Ты сказала, что выслушаешь меня, — резко перебил я. — У нас мало времени.

— Я слушаю. — Игрейн вновь была спокойна.

— Горлуа спрячет тебя в Тинтагеле. Где он встретит со своими войсками Утера?

— У Димилока, что в нескольких милях от Тинтагеля, на север по берегу. Там имеется хорошая крепость и подходящее место для сражения. Но что потом? Ты думаешь, Горлуа не будет сражаться? — Она подошла к камину и села, положив руки на колено. — Или ты полагаешь, что король явится ко мне в Тинтагель, независимо от того, будет там Горлуа или нет?

— Если ты поступишь, как я сказал, то вы встретитесь с королем, спокойно и в безопасности. Но, — сказал я, увидев, что она вскинула голову, — предоставь это мне. Здесь начинается волшебство, и тебе придется довериться мне во всем. Уезжай в Тинтагель и жди. Я доставлю туда Утера. Я также обещаю, от имени короля, что он не будет сражаться с Горлуа, а после вашей встречи Корнуолл будет жить в мире и покое. Как это произойдет, ведомо лишь богу. Я говорю лишь то, что я знаю. Силы, которыми я сейчас располагаю, — от бога. В его власти создавать и разрушать. Еще я могу сказать тебе, Игрейн, что я видел пылающий огонь, а в нем — корону и меч, стоящий на алтаре, как крест.

Она вскочила с кресла, и впервые в ее глазах мелькнул страх. Игрейн открыла рот, хотела что-то сказать, но потом ее уста снова сомкнулись, и она повернулась к окну. Вновь, не приближаясь к нему, она подняла голову, словно набирая воздух в легкие. Ей не хватало крыльев. Проведя юность взаперти за стенами Тинтагеля, она хотела летать. И неудивительно.

Игрейн подняла руки и откинула со лба волосы.

— Я выполню это. Если я скажу, что жду ребенка, он отправит меня в Тинтагель. Именно там родовое гнездо всех герцогов Корнуолльских. После этого мне придется довериться тебе. — Она повернулась ко мне и опустила руки. — Если бы я могла поговорить с ним... просто так. Но если по твоей вине прольется кровь из-за меня в Корнуолле, если ты принесешь смерть моему мужу, тогда я проведу остаток жизни, молясь всем богам, чтобы ты умер из-за женского предательства.

— Согласен пострадать от твоих молитв. А теперь я должен идти. Ты пошлешь со мной кого-нибудь? Я приготовлю снадобье и пришлю тебе. Это будет настойка мака, можешь выпить его, не боясь.

— Пойдет Ральф, мой паж. Он за дверью. Это внук Марции. Ему можно доверять, как я доверяю ей самой. — Она кивнула старой даме, направлявшейся к двери, чтобы открыть ее для меня.

— Тогда, если мне нужно будет передать послание, я передам его Ральфу через моего слугу Кадала. А сейчас спокойной ночи.

Когда я уходил, она, не двигаясь, стояла в середине комнаты, освещаемая отблесками огня.

6

Позади была бешеная скачка в Корнуолл.

Пасха в этом году наступила раньше обычного. Весна едва успела начаться. Стояла черная непроницаемая ночь, когда мы остановили своих лошадей на вершине скалы неподалеку от Тинтагеля и тут же попали в лапы к ветру. Нас было только четверо — Утер, я, Ульфин и Кадал. Все пока шло гладко и по плану. Скоро наступит полночь, а за ней двадцать четвертое марта.

Игрейн следовала всем моим указаниям до последнего. В ту ночь, в Лондоне, я не посмел пойти от нее прямо к Утеру: об этом тотчас доложили бы Горлуа. Да и Утер, в любом случае, должен был спать. Я навестил его рано утром, пока он мылся и готовился к коронации. Он отослал всех слуг, кроме Ульфина, и я рассказал ему, что он должен делать. Со сна он выглядел лучше, встретил меня оживленно и внимательно слушал, неотрывно глядя на меня блестящими запавшими глазами.

— Она поступит, как ты велел?

— Да, она дала слово. А ты?

— Я сделаю все, — он прямо взглянул на меня. — А ты не скажешь мне об исходе?

— Я уже сказал. Ребенок.

— Ах, это, — он нетерпеливо повел плечом. — Ты так похож на моего брата. Он больше ни о чем другом не думал. По-прежнему «работаешь» на него?

— Можно сказать и так.

— Рано или поздно это должно случиться. Нет, я имею в виду Горлуа. Что будет с ним? Наверняка риск есть?

— Без риска ничего не бывает. Ты должен поступать, как я, — верить, время покажет. Могу сказать, однако, что ты и твое королевство переживете эту ночь. — Последовало молчание. Он смерил меня взглядом.

— Больше мне от тебя ничего не требуется.

— У тебя все будет нормально. Ты переживешь его, Утер.

Он неожиданно рассмеялся.

— Какая жалость! Я сам мог это предвидеть. Уже тридцать лет ему не сидится дома во время войны. Поэтому я не хочу, чтобы мои руки оказались запятнанными его кровью. Поэтому и...

Утер повернулся к Ульфину и начал давать распоряжения. Передо мной был прежний Утер, энергичный, четкий, боевой. Отправить посланца в Карлеон и направить оттуда в Северный Корнуолл войска. Сам Утер направится туда прямо из Лондона с небольшой охраной и встретится с войсками в лагере. Таким образом король будет следовать за Горлуа по пятам, несмотря на то, что Горлуа выйдет сегодня, и на то, что Утер должен провести четыре дня, празднуя со своей знатью. Другой человек немедленно выезжал по нашему корнуолльскому маршруту обеспечить свежих лошадей через небольшие промежутки на всем пути следования.

Все шло по моему плану. Игрейн присутствовала на коронации, собранная и прямая, глаза опущены вниз. Она была настолько бледна, что не встреться я с ней ночью, я поверил бы в ее болезнь. Никогда не перестану удивляться женщинам. Даже при таком могуществе, как мое, невозможно узнать, что у них на уме. Ни герцогине, ни продажной девке не требуется учиться мастерству обмана. Похожим образом обстоит дело с рабами, живущими в страхе, и с животными, инстинктивно изменяющими свою внешность, чтобы выжить. Всю церемонию она просидела, словно восковая, готовая в любой момент растаять. Я успел заметить, как окруженная женщинами, она покидала процессию, которая толпой направлялась пировать в зал. В разгар празднества, когда вино не раз прошло по кругу, я увидел, как Горлуа незамеченным покидает зал вместе с несколькими людьми, выходящими за естественной надобностью. Утер, на взгляд посвященного, играл свою роль не столь убедительно, как Игрейн, но в перерывах между овладевавшими им яростным ликованием и томлением (в предвкушении будущего) в его игру можно было поверить. Мужчины вполголоса переговаривались о королевском гневе по поводу отсутствия Горлуа и клятве с его стороны отомстить, как только разъедутся высокие гости. Но гнев был несколько наигран, а угрозы слишком жестоки по отношению к герцогу, чья единственная вина заключалась в том, что он хотел защитить собственную жену. Видимо, королю не терпелось представить свои чувства людям как часть цельной картины. Звезда Утера взошла столь высоко и сияла так ослепительно, что Лондон простил бы ему сейчас даже публичное изнасилование. Менее снисходительно лондонцы отнеслись бы к Игрейн, ответившей королю отказом.