— Кто покорна? Я?! Ничего вы не поняли. Подкаблучника иметь прекрасно, но решать все самостоятельно за двоих и тянуть на себе семью — хуже некуда. Мужчина не должен быть тряпкой. Да и не рассказывайте мне сказки о свободе женщин на Западе. Больше половины домохозяйки и право голоса не имеют. Вот у вас жена работает? То-то, — сказала на смущенно отведенные глаза. — И потом, — затянувшись сигаретой, проговорила, — не надо вешать на всех мусульман ярлыки. Мы очень разные. Даже от довоенных отличаемся. Жизнь на месте не стоит. Берислав, когда подколоть меня хочет, обязательно поминает эмансипацию. То ли дело до войны было, говорит. А и тогда с прочими правоверными и вовсе небо и земля. — Она посмотрела на окурок и кинула его в урну.

— И в чем разница? — вкрадчиво спросил Миллер.

— А то вы раньше русских не видели, — с иронией удивилась Любка.

— Конечно, видел. И эмигрантов из Туркестана в Шанхае полно, но о вере мы как-то не говорили. Они или моментально проповедовать начинают, или отшучиваются. Да кому понять эти тонкости. Шииты ненавидят суннитов и дружно плюют вслед саклавитам. Я вот человек, верующий в Господа нашего Иисуса Христа, церковь регулярно посещаю, но не испытываю потребности срочно зарезать католика.

— Не преувеличивайте, — отмахнулась Любка. — Вполне себе уживаемся в одной стране. Да и согласно государственной политике у нас нынче государство светское. А уж религиозные войны именно христиане и придумали. Крестовые походы называются, не вспоминая про резню всяких там гугенотов. Люди везде одинаковые. И психология у них не отличается. Взаимная нетерпимость к другому племени, притязание на исключительность и нежелание понять чужую точку зрения. Именно поэтому мы живем так, как живем. Каждая религия считает себя единственно верной и несущей истину. А все остальные недостойны уважения и, если отвергают наших духовных наставников, обязаны гореть в аду.

— Я двадцать с лишним лет живу в Китае и, честно сказать, отуземился. Он затягивает. Совсем другая цивилизация. Местами гораздо худшая, иногда намного лучшая, но другая. Но вот под сказанным готов немедленно подписаться. При всех различиях люди ведут себя одинаково. Без понимания нет нормального отношения. Действительно, если сравнить иудаизм, христианство и ислам в чистом виде, отбросив веками копившуюся взаимную неприязнь, то в основе их — вера в Господа, справедливость, любовь, доброту. Вера в Страшный суд, в рай и ад.

— Коран прямо говорит про Единого Бога. Просто вера либо есть в душе, либо нет. Мусульманин — в переводе с арабского «покорный Богу». Покажите мне верующего, утверждающего, что он не станет выполнять заповедей своей религии. Так что любой верующий — мусульманин. Вопрос в терминологии.

— Но мусульмане разные, — утвердительно сказал Миллер. — Чем вы так серьезно отличаетесь?

— Наверное, стоит поговорить с богословами, а не со мной. Они подробно расскажут.

— О! — радостно завопил Миллер. — Когда меня начинают расспрашивать о состоянии здоровья родственники, я даже без особого желания легко запутаю кого угодно профессиональными терминами. Это выходит непроизвольно. Ведь это так просто! Пневмоторакс, интубация трахеи или панкреатит.

Они засмеялись.

— Будьте любезны очень простыми словами для человека, никогда не сталкивающегося. Примерно так: большинство заболеваний панкреатитом, а именно — воспаления поджелудочной железы, происходит в результате злоупотребления алкоголем. Сразу все ясно.

— Ага, — с сомнением сказала Любка, — большинство. Однако исключения составляют около тридцати процентов.

— Может, мне интересно, как вы выкрутитесь?

— Лекцию вам надо. Легко. В университете я прослушала курс. Не то чтобы всерьез интересовалась, но общее представление от светских профессоров получила. Но в самых общих чертах. Захотите больше — читайте Седельникова. Я, правда, понятия не имею, переводили ли его с русского языка, но есть очень серьезная школа русских востоковедов и истории саклавизма. Во всяком случае, знают они гораздо больше английских разведчиков, даже проживших всю жизнь среди арабов. Мы уж точно не поминаем Аллаха через слово. Это прямо запрещено Святой книгой.[42]Вера не в словах — в делах. Русские живут в исламе, а не изучают со стороны в переводах и всякие тонкости понимают много лучше.

Миллер согласно кивнул.

— Русь всегда была на особом положении. Периферия Европы, никогда не входившая в Римскую империю. До нее не добрались или пришли с большим запозданием общеевропейские идеи и законы. Даже государство образовалось позже любого европейского. Культура была где-то там… В Риме и Византии. А мы сами с усами. Не потому что глупые — просто не было рядом никого для примера и подражания. Пока дойдет до Киева или Владимира, сорок раз переврут вроде изначально интересную мысль. А для Востока мы тоже были дальние и имели очень мало общего. Климат, условия и более позднее развитие. То есть и те и другие влияли, и там и там мы заимствовали, но не принадлежали ни Западу, ни Востоку. Сами по себе. Евразийцы. И все пришедшее извне невольно вынуждены были адаптировать к местным условиям. Это происходило иногда сознательно, а чаще совершенно незаметно. Принял бы Владимир христианство — стали бы русские очень странными христианами. Крайне отличающимися от Европы и почитаемыми там за еретиков. А так… мы «мусульмане от меча». Насильно обращенные и никогда не забывавшие старых обычаев. Так и не удалось вытравить окончательно память предков. Поэтому для русских всегда стоял очень остро вопрос осмысления.

Она посмотрела внимательно в сторону дороги. Там из-за угла появился автомобиль с красным крестом.

— Нет, — сказал хирург. — Когда снова начнется, одной легковушкой не ограничится. Грузовиками повезут.

— Наш основатель саклавизма святой Милонег не выдумал самостоятельно понятия иджтихад. Это арабское слово, наиболее близкий перевод — «осмысление». Осмысление своей религии, Корана, личности Мухаммада. Избавление сознания мусульманина от огромного количества позднейших наслоений. И под все это подвели железную базу. Пророк как-то сказал, что каждые сто лет будут появляться люди, обновляющие ислам. Еще одно доказательство для верующих, насколько глубоко и далеко он смотрел. Условия изменяются, и что было хорошо в его времена, не всегда соответствует жизни столетия спустя. Очень плохо, когда за внешней обрядовой стороной исчезает вера.

— Не надо тупо молиться пять раз в день, достаточно и два. Главное — искренне.

— Не только это. Принято у большинства мусульман, называя имя Мухаммада, обязательно добавлять: «Да благословит его Аллах и приветствует». В Коране и слова нет об этом. А для русских первоисточник всего — именно Коран. Многие, обратившись в другую веру, становятся более ревностными почитателями обрядов. Им важно доказать, что они лучшие мусульмане, чем сами мусульмане. И на Руси такое было, но не прижилось. Мы себя изначально считаем ничуть не хуже. Отсюда и пошло. Что для мусульманина священно? — спросила Любка сама себя. — Коран. Затем по степени значимости идет Сунна — сборник сказаний об изречениях и поступках Мухаммада. Сунна состоит из хадисов — это короткие сказания о поступках и высказываниях Пророка. Теоретически они содержат в себе многочисленные примеры из его жизни, которые должны служить образцом и руководством как для мусульманской общины в целом, так и для каждого мусульманина в отдельности. Практически на этом споткнулись еще первые толкователи. Слишком многим хотелось после смерти Мухаммада примазаться к его славе, и они рассказывали о его поступках и словах, которым были якобы свидетелями. Их сотни тысяч, таких рассказов. Сборник Аль-Бухари[43]— один из наиболее авторитетных. Всего семь тысяч четыреста хадисов. Но как он отбирал их? Вроде бы тщательно просеивал множество рассказов — и только один из пяти признал достоверным. На каком основании? Сейчас уже не проверишь. Слишком многие из них странно звучат. «Когда кто-нибудь из вас поест, пусть не вытирает руку, пока не оближет ее сам или не даст облизать другому».