Роксана и Ниса тоже находились под наблюдением врачей. Роксана пробовала возмущаться, запиралась у себя в спальне.

В наказание гинеконом лишал ее обеда и не разрешал видеться с детьми. Поняв свое бессилие, Роксана смирилась. Ее страстным желанием было любой ценой вырваться из гарема, и она с нетерпением ждала возвращения Митридата из похода.

* * *

Разговор, которого так долго и с таким нетерпением ожидала Роксана, не получился с самого начала. Митридат прервал ее, не дослушав до конца; он был раздражителен, почти груб:

— Все цари имеют гаремы, чем я хуже царя парфян или армянского царя?

— Я не против гарема, Митридат, — сказала Роксана, — я против того, чтобы ты содержал нас там с Нисой. Мы же царского рода!

Нам не место среди наложниц!

— Где же, по-твоему, ваше место? — спросил Митридат.

— Где угодно, только не в гареме, — ответила Роксана. — Мы с Нисой живем там, как рабыни!

— А вам хочется царских почестей? — Митридат усмехнулся.

— Нам хочется жить свободно и без унижений, — поправила Роксана. — Иметь возможность гулять в парке, выходить в город, посещать дворцовую библиотеку…

— Рыться в моей переписке, — с ухмылкой вставил Митридат, — требовать у Стефана денег и тратить их неизвестно куда.

Роксана всплеснула руками.

— О Митридат, прости меня! Я раскаиваюсь в содеянном. Почему ты помнишь только плохое? Ведь между нами было столько хорошего. Неужели ты все забыл, Митридат? Роксана с надеждой вглядывалась в лицо брата.

Однако Митридат был непроницаем.

— Я доверял Антиохе, а она предала меня, — после краткой паузы промолвил он. — Я сделал царицей тебя, Роксана, но ты занялась интригами за моей спиной. Я безумно полюбил Лаодику, нашу сестру, она умерла… Теперь я не хочу никого выделять. Все женщины для меня равны. Их будут приводить ко мне на ложе, когда я этого захочу. Жениться я не намерен ни на одной из них.

— Благодарю за откровенность, брат, — холодно произнесла Роксана. — Жизнь в военном лагере повлияла на тебя в худшую сторону. Только прошу — избавь меня от посещений твоей спальни! Митридата внезапно прорвало:

— А на что ты еще годна, безмозглая гусыня! Ты не отличаешься ни умом, ни красотой, ни благородством! Тебя переполняют спесь, ревность и коварство, не считая прочих качеств, присущих Мегере. Она, видите ли, оскорблена тем, что на нее смотрят как на наложницу. А как на тебя смотреть, если единственное, что ты неплохо умеешь делать, — это раздвигать ноги!

— Больше ты этого от меня не дождешься! — чуть не плача, вскричала Роксана и вскочила со стула. — Я ненавижу тебя! Ты мерзкое похотливое чудовище! Ты…

Роксана не успела договорить.

Митридат бросился на нее, повалил на пол, разрывая платье. Он был просто одержим неистовой яростью. Очень скоро на Роксане остались одни сандалии. Сильно ударившись головой, она почти не сопротивлялась.

Митридат грубо овладел ею, нарочно причиняя боль и зло приговаривая:

— Так ты говоришь, я этого больше не дождусь?.. Не дождусь, да?.. Как ты самонадеянна!

Не имея сил сопротивляться столь бешеному напору, Роксана стонала и плакала от боли и унижения. Она закрыла глаза, чтобы не видеть над собой злое лицо Митридата.

Неожиданно в комнату кто-то вошел и встревоженно спросил:

— Что случилось, Митридат? — Это был Тирибаз.

— Ступай прочь, Тирибаз! — рявкнул в ответ Митридат, обернувшись.

— Тебя хочет видеть Стефан, — сообщил Тирибаз, не торопясь уходить.

— Пусть подождет, — огрызнулся Митридат, по-прежнему лежа на Роксане. — Скажи ему, что я разговариваю с сестрой. Тирибаз удалился.

За дверью его дожидался Стефан с горящими от любопытства глазами..

— Что там? — обратился он к Тирибазу. — Что там происходит? Из-за двери явственно доносились стоны и всхлипывания Роксаны.

— Так… — Тирибаз сделал безразличное лицо. — Родственная беседа.

Из Вифинии в Синопу приехал младший брат царя Никомеда Сократ.

Митридат был искренне рад гостю и завел с Сократом дружескую беседу за чашей вина; они симпатизировали друг другу еще с той поры, когда вифиняне и понтийцы совместно завоевывали Пафлагонию. Сократ, как и Митридат, отличался горячностью и большой силой, страстно любил опасность.

Митридат был уверен, что Никомед нуждается в нем как в союзнике, потому и прислал к нему Сократа, зная, что Митридат примет его лучше кого бы то ни было.

Упомянув вскользь о своих завоеваниях за Армянским Тавром и в отрогах Кавказских гор, Митридат заговорил с Сократом о Гераклее Понтийской.

— Я слышал, гераклеоты упорно не желают подчиниться Никомеду. Будто бы они разбили твоего брата на море.

— Да, — Сократ закивал кудрявой головой, — причем дважды: в прошлое лето и в позапрошлую осень.

— Значит, Никомеду следует подступить к Гераклее с суши, — сказал Митридат.

— Наше войско опустошило поля гераклеотов, если бы не снабжение по морю, в городе давно начался бы голод, — сказал Сократ. — Никомед несколько раз пытался взять Гераклею приступом, но город окружают столь мощные стены и башни, что даже великий Ганнибал призадумался бы, глядя на них.

— Ганнибал скорее всего проник бы в Гераклею при помощи какой-нибудь хитрости, — улыбнулся Митридат, прочитавший немало о войнах знаменитого карфагенского полководца. — Так и быть, я готов помочь твоему брату завоевать Гераклею, друг мой.

— К сожалению, я здесь не за этим, Митридат, — печально промолвил Сократ.

Митридат сделал тревожное лицо.

— У Никомеда какое-то несчастье?

— Больше чем несчастье, — вздохнул Сократ. — Дело в том, что гераклеоты обратились за помощью в Рим. Их поддержали в этом жители Византия, на этот город мой брат тоже покушался и тоже безуспешно. И вот Рим прислал в Вифинию своих послов. Митридат напряженно слушал Сократа.

— Римские послы выставили такие условия моему брату: он должен отступиться от Гераклеи и выплатить гераклеотам возмещение убытков, заключить вечный мир с Византием и отказаться от всех завоеванных земель, — перечислил Сократ.

— Надо быть глупцом, чтобы согласиться на такие условия, — вырвалось у Митридата. — Эти римляне отличаются непомерной наглостью!

— Согласен с тобой, Митридат, — проговорил Сократ, — но мой брат обещал послам выполнить все эти требования. Он боится войны с Римом.

— А если бы римляне потребовали у Никомеда его царскую диадему? — спросил Митридат, рассерженный малодушием вифинского царя. — Никомед и тогда выполнил бы их условия?