Штормы и в самом деле разбушевались тем летом и продолжались до конца 1759 г. В начале июня мощный ураган вынудил эскадру, осаждающую Брест, сняться с места. Кораблям пришлось вернуться в Торбей остаться там до 17 июня. Хоук знал: те же самые ветры, которые гнали его вверх по Ла-Маншу, не выпустят французов из порта. А изменение направления ветров, которое позволит французским судам выйти в море, позволит и осаждающему соединению вернуться обратно. Но его неотступно беспокоило то, что неприятель готов выйти из Бреста в ту самую секунду, когда погода улучшится. Это обеспечит ему возможность перейти к нападению раньше, чем Королевский Флот вернется в Ла-Манш. Более того, тот же ураган, который заставил британцев вернуться, может привести еще один французский флот (возможно даже ужас из ужасов — эскадру из Тулона) в Брест.

Шторма вызвали вспышку заболеваний среди личного состава адмирала Хоука. А это предполагало дополнительную уборку, чистку и переоснащение его кораблей, которые должны выходить в открытые моря. Но в целом в «войне нервов» британцы одержали победу, сидя сложа руки. Бдительность заставляла команды британского флота оставаться всегда на предельном уровне боевой готовности. А сам факт того, что французы оставались взаперти, привел к тому, что боевой дух последних резко упал.

Несколько участников событий 1759 г. с французской стороны позднее подтвердили: непрекращающаяся блокада действительно оказала огромное влияние на падение боевого духа во Франции. А уверенность британцев возрастала, когда одинаковые сообщения приходили друг за другом: французы не будут готовы совершить решительные действия раньше осени.

Блокада Хоука отличалась двумя основными особенностями: атакой и сковыванием действий противника. Пока июнь плавно переходил в июль, адмирал сжимал кольцо блокады вокруг берегов Франции. Если он сам оставался перед Брестом, то командор Бойс и эскадра крейсеров вели наблюдение за всеми возможными передвижениями в портах Фландрии. Еще одна эскадра крейсеров стояла в Даунсе на случай, если французы попытаются выскользнуть из Булони и Амблетузы. Одно из соединений вело наблюдение перед Гавром, где строилась основная масса плоскодонок. Пятое соединение под командованием контр-адмирала Родни, критика и соперника Хоука, стояло в состоянии боевой готовности в Спитхеде.

Первую кровь пришлось пролить отважному Родни. Он на корабле «Ахиллес», вооруженном шестьюдесятью пушками, возглавлял смешанное соединение, состоящее из линкоров, вооруженных пятьюдесятью пушками, фрегатов, шлюпов и бомбардирских кораблей. 3–5 июля эскадра совершила рейд на Гавр и уничтожила большое количество плоскодонок, а также огромные запасы на складах. Пристально наблюдая, как собственная непосредственно подчиненная ему команда состязается с адмиралом Родни, Хоук испытал особое удовольствие от подвига, совершенного 29 июля. Корабль «Рочестер» преследовал конвой противника и четыре фрегата в реке Ванн.

Но в начале лета основная работа Хоука была направлена на сковывание действий противника. Он не пропускал суда нейтральных стран, не разрешая им входить в Брест, обрекая порт на голод и лишая его военно-морского снабжения. Адмирал рисковал крупным инцидентом, который мог оказаться на руку Шуазелю, когда перехватил четыре шведских торговых корабля и эскортировал их в Плимут.

Хоук остановил доставку снабжения, поступающего французам, организовав специальную прибрежную эскадру под командованием Огаста Харви, состоявшую из четырех фрегатов. Они могли плавать перед скалистыми берегами Бретани и опасными подветренными берегами, еще больше изолируя Брест.

Строго говоря, все это противоречило международным законам, так как предполагалось, что блокада относится только к кораблям воюющих стран или тем судам, на борту которых находится контрабандный военный груз. По строгому определению он представлял собой деньги, оружие или боеприпасы. Но Георг II был не более педантичным международным юристом, чем Елизавета I.

В условиях, когда Боскавен вел такое же непрерывное наблюдение, изолируя французский флот в Средиземноморье внутренним рейдом в Тулоне, к середине июля у военного кабинета Питта появились основания для осторожного оптимизма. К лидеру вернулось прежнее настроение самодовольного презрения к подготовке, проводимой французами. Это помогло почти что восстановить гармонию, нарушаемую мрачным Ньюкаслом, охваченным очередным приступом пессимизма: «Я льщу себе надеждой на то, что блокада Гваделупы принесет нам в этом году очень большой успех в Северной Америке. Но полагать, что мы сможем выжить французов из Северной Америки, было бы самым пустым занятием для нашего воображения».

Но 16 июля на заседании военного кабинета в Холдернесс-хаузе Питт и его коллеги, не считая Ньюкасла, были в обычном хорошем настроении. Для увеличения численности армии решили выпустить листовки, в которых новобранцам сообщали: их не отправят из страны в Германию, Северную Америку, Индию или Карибское море.

В суматохе взаимных поздравлений 16 июля приняли и другие военные решения. Они включали резолюцию об организации Хайлендерского полка для службы в Шотландии (впервые после 1745 г. британская элита почувствовала возможность сделать это совершенно безопасно, полагая, что новобранцы не дезертируют сразу же к якобитам). Кроме того, предусматривалась организация еще одного совершенно отдельного пехотного полка, нового легкого кавалерийского подразделения; а также прикрепление частей ополчения к регулярной армии с целью фактического их объединения.

Повсюду на Британских островах нарастала уверенность. Тобиас Смоллетт, который в это самое время писал историю Англии, включил ряд зловеще лояльных обращений (для французов) от ирландских католиков к королю Георгу: «Они заявляли во всеуслышание о своем горячем негодовании относительно угрожающего королевству вторжения противника, впавшего в отчаяние от бесконечных поражений. Он, возможно, совершит это в качестве последней попытки. Но напрасно тешит себя неприятель воображаемой надеждой, будто Ирландия поможет ему».

К середине лета у Шуазеля полностью созрели планы. В Бресте, Гавре, Рошфоре и Тулоне вели интенсивную военно-морскую подготовку. Войска сосредотачивали в ряде пунктов — в основном, в Остенде, Дюнкерке, в Сен-Омере, Лилле и Ванне. Приближалось завершение строительства 325 кораблей для транспортировки войск, а также плоскодонок, включая 100 судов в Гавре, специально спроектированных для переброски снабжения, артиллерии, военного имущества и материалов. Еще 225 кораблей предназначались для войск.

План был несколько изменен: теперь 125 из общего числа кораблей предназначались для кавалерии и лошадей, 100 судов — для пехоты. Военный представитель граф д'Эровиль отправился в Гавр, чтобы наблюдать за учениями по погрузке на борт судов и выгрузке с них. Он восхищался результатами: всего за шесть или семь минут люди успевали погрузиться и выгрузиться со всех 100 лодок.

В дополнение к этому все двенадцать прам (вооруженных судов охранения) оказались вполне удовлетворительными. Всего у Франции имелось 48 000 солдат и 337 кораблей, а также снабжение на три месяца. Все предназначалось для грандиозного предприятия Шуазеля — вторжения в Англию и Шотландию.