«Молодец, Катюша, попала!»

В ответ «лжебредуны» снова открывают огонь. И, видимо, кто-то из них засек позицию девушки – вокруг нее встают фонтанчики пыли. Она коротко вскрикивает и роняет голову.

– Мочи гадов!!! – во всю глотку заорал Пашка. Встал в полный рост и одну за другой всадил во вражеское укрытие три гранаты из ГМ-94. Под платформой прокатилось огненное облако. Потом Скорострел бросился вперед, рывком проскочил три десятка метров, запрыгнул на платформу и, подкатившись к краю, кинул вниз парочку Ф-1. Толстая бетонная плита под лейтенантом завибрировала. С трудом поднявшись, поскольку ему неслабо врезало сотрясением от взрывов, лейтенант мешком упал с платформы и высадил под нее весь магазин, целясь во все, что шевелилось.

– Ну, вы им дали прикурить, тащ командир! – К Паше осторожно подошел Сухов, покачивая головой. – Как вы их! – Прапорщик в восхищении хлопнул лейтенанта по спине и попал точняком по недавней ране.

От дикой боли Скорострел чуть не потерял сознание. С трудом удержался на грани, хотя перед глазами все плыло. Голос проверяющего подплатформенное пространство Кублицкого доносился, как через толстый слой ваты.

– Одиннадцать трупов. Один живой, но сильно контуженный. Говорить не может – только мычит. Так, а из оружия у них…

Пашка с трудом встал, еще плохо соображая, что творится вокруг: и взрывной волной его приложило, и товарищ Сухов на радостях постарался. Внезапно в памяти всплыло видение убитой Катерины Матвеевны, и командир вдруг рванул, распихивая бойцов, рванул туда, где видел ее в последний раз.

Бледная как смерть Катюшка сидела прямо на земле и чересчур старательно протирала оптику прицела кусочком замши (правда, руки у нее тряслись, просто ходуном ходили), когда Пашка наскочил на нее и принялся бесцеремонно ощупывать:

– Где?! Куда тебе попали?!

Катя попыталась вырваться, но потом вдруг замерла и начала следить за действиями Скорострела с каким-то удивленным интересом.

– Солдатик… Ты… Ты чего?.. Я целая… Правда-правда… Просто, когда они стрелять начали, мне в глаз бетонная крошка попала! Больно было, блядь… – тихо сказала Катерина Матвеевна и вдруг с силой обняла лейтенанта, начав бормотать ему прямо в ухо что-то маловразумительное. – Пашенька… Любимый… Ты решил, что они в меня попали, да? И отомстил? Перебил их всех… за меня? Правда?.. Значит, ты тоже?.. А я, как дура… А ты… солдатик… Бляха!!! Чего я несу?!! Ты ведь… уедешь опять на свой юг проклятый… А я… Как я без тебя опять?!! – И грозная бой-баба тихонько зарыдала, моментально промочив насквозь рукав Пашкиного бушлата.

И Паша – несмотря на возраст, очень старый солдат, никогда не знавший слов любви, тоже вдруг забормотал что-то глупое, малосвязное. Так они и стояли, прижавшись друг к другу, пока рядом не раздалось вежливое покашливание.

Рывком отстранившись от девушки, Павел повернулся на источник звука и встретился глазами со взглядом прапорщика. И столько понимания было в нем и какой-то отеческой заботы, что Скорострел чуть не бросился Сухову на шею в порыве невиданных чувств. Впрочем, закалка давала о себе знать – почти мгновенно лейтенант взял себя в руки; нежно погладив девушку по волосам, командир повернулся к бойцам и принялся отдавать распоряжения.

– Кублицкий! Возьми пятерку и прочеши окрестности! Где-то здесь находятся их «секреты» – кто-то ведь предупредил основные силы о нашем приближении. Только будь осторожен – хватит с нас на сегодня потерь! Товарищ Сухов! Доложить потери среди личного состава и расход боеприпасов. Рогозин! Обыскать трупы, обращая особое внимание на средства связи.

Через полчаса Кублицкий умудрился отыскать в округе место лежки «секрета», но людей там, естественно, не оказалось – успели смыться, голубчики. Хотя лучше бы они остались и приняли бой – как далеко они могут отсюда уйти пешком без еды и воды и насколько мучительной может стать их смерть, можно было предсказать достаточно точно. Однако, поразмыслив, Пашка приказал отправить по их следам поисковую пару – ему не хотелось, чтобы вокруг лагеря кружили вражеские бойцы.

К полудню бойцы осмотрели, пересчитали и оприходовали трофеи, которых из-за Пашкиной вспышки гнева оказалось до обидного мало. Если не считать, конечно, трех грузовиков. Те, кто называл себя «хоровиками», были вооружены исключительно легким оружием, зато имели в кузове одного из грузовиков четыре ПЗРК «Стингер». А в другой машине лежал десяток гранатометов «Аглень». Еще удалось взять пяток «калашей» разных модификаций, один пулемет и, самое ценное, портативные радиостанции, целых четыре комплекта! Все остальное было основательно искорежено многочисленными осколками и не менее многочисленными попаданиями. Конечно, грузовики – это хорошо. Очень хорошо. Тем более у них приличный запас топлива. Но разведгруппе они сейчас были совершенно ни к чему – хватало своих «Тигров».

Руководящий обыском Рогозин подошел к Скорострелу последним, протянув заляпанный кровью пластиковый конверт.

– Это я в рюкзаке одного из них нашел, – пояснил Степан. – Возможно, командира.

В конверте обнаружилась пачка бумаг. На верхней, украшенной замысловатым гербом «Московского княжества», отпечатан приказ за подписью… Ого! Не, не так. ОГО!!! Приказ за подписью САМОГО «князя». Скромненько так: Князь Михаил. В приказе сказано, что «Особая сотня княжеской дружины» должна пройти в руины Москвы и предпринять все усилия для отыскания прибора «Изделие 712-24 (ГВЧ-450-17 модель 2 обр. 7)». В случае обнаружения данного прибора сотник обязан связаться по радио с командованием, а также отправить делегата(ов) с донесением и кроками маршрута. К приказу прилагаются: компоновочный чертеж искомого прибора и изображение его внешнего вида с массогабаритными характеристиками – истертые синьки, на которых смутно проглядывается нечто странное, напоминающее гибрид танка и пилорамы. Еще из конверта выпала потертая двусторонняя карта довоенной Москвы с красным кружком в районе развилки Волоколамского и Ленинградского шоссе и схема здания, в одном из отсеков которого нарисован крестик.

– Очень интересно! – после долгой паузы сказал лейтенант. – Похоже, что и «подземные» купились на «дезу» про «волновую пушку». Вот как слухи-то расходятся!

– Вы до сих пор уверены, тащ командир, что это всего лишь слухи? – негромко спросил незаметно подошедший Сухов.

– Ну, теперь даже и не знаю! – хмыкнул Пашка. – Если так много народа в это верит… Ладно, это все фигня, а вот скажите мне, товарищи: на хрена поисковому отряду «граники» и, что самое интересное, переносные зенитные комплексы? Для кого они это добро приготовили? Сдается мне, что для нашего генерала… Степа, а как там наш пленный? Не оклемался еще? Мне очень о многом надо его расспросить…

Пленный оклемался только через час. К допросу приступили неторопливо и вдумчиво. «Дружинника», парня двадцати пяти – тридцати лет, раздели и привязали к обломку бетонного столба. Затем Степа Рогозин, демонстративно поигрывая знакомым Пашке приспособлением, названным сержантом Бородулиным «щипцами для сахара», спросил душевным тоном: