— Я бы не стал этого делать, Денис, — рассмеялся епископ. — Убийства так ужасно вульгарны.

— Сказал, что это обратит меня в мужчину. Видимо, забыл, что я ещё не достиг его возраста.

— Лучше и не напоминайте ему! Ещё что-нибудь он вам посоветовал?

— Ничего нового. Сказал, что я ошибаюсь, обращая внимание на то, что говорят и делают люди, и что мне следует на время забыть о человечестве, искусстве, книгах и тому подобном. Ну, вы же знаете его разговоры! Сказал, что если я найду контакт с природой и всё нужное мне обдумаю сам, вместо того чтобы прислушиваться к людям, то это укрепит мою личность. Посоветовал почаще сидеть среди скал в полночь и в послеполуденный зной, беседуя с духами земли и воздуха. Это-де позволит мне видеть мир таким, как он есть. Думаю, он по-своему прав. Так что я попросил его сию же минуту отправиться со мной в горы, чтобы там соприкоснуться с первичными Силами. Он ответил, что высоко ценит мою отвагу, но тащиться в горы в такую жару — он скорее сгорит в адском пламени, чем полезет туда. Именно так и сказал. И вообще ему хочется спать. Староват он уже для таких приключений.

— По-моему, очень разумно.

— Вы думаете? Потому что следом — следом он сказал, что самый подходящий человек для такой экспедиции это вы. И предложил мне немедленно отправиться к вам — дескать, это позволит ему спокойно поспать после полудня. Поэтому я и здесь. Пойдёмте! Там, если привыкнуть, не так уж и жарко. Мы наверняка увидим что-то забавное.

— О!

А вот это, подумал епископ, пример претворения в жизнь доктрины благожелательного эгоизма, которую Кит раз или два ему излагал. Очень хороший пример!

— Так и сказал?

Денис кивнул.

Даже мысль о чём-либо подобном была неприятна мистеру Херду. Выйти под палящее солнце… Он тоже не так чтобы молод, более того, здоровье его ещё не окрепло, ему следует отдыхать, как можно больше отдыхать. К тому же, он с таким удовольствием предвкушал, как проведёт ближайшие несколько часов в прохладной спальне.

— Вы действительно хотите, чтобы я в это время дня лез на вершину горы и сидел там на жаре, поджидая, когда появится какой-нибудь несчастный демон? Да и сами вы разве не выросли уже из подобных затей? Ну, скажите честно! Вам это кажется разумным предложением? При том, что вот здесь, в этой комнате термометр показывает семьдесят восемь градусов?

— Кит сказал, что вы страшно обрадуетесь. Сказал, что вы обидитесь, если я не попрошу вас пойти со мной.

Казалось, он разочарован.

Не много существовало на свете людей, ради которых мистер Херд пошёл бы на подобные жертвы, и ещё несколько дней назад Денис в их число определённо не входил. Епископу этот довольно манерный юноша вовсе не казался привлекательным. Мистеру Херду он был не по вкусу. Ему не хватало твёрдости, стойкости — что-то бесформенное присутствовало и в наружности его, и в повадке, что-то мечтательное, двусмысленное, почти бесполое. Мистер Херд ещё не утратил окончательно присущего издавна всякому истинному британцу инстинктивного отношения к любому искусству, как к чему-то в основе своей бесполезному. Молодой человек, который вместо того, чтобы избрать разумную профессию, рассуждает о Чимабуэ{157} и Джакопо Беллини… что-то у него не так. Джакопо Беллини! Но ещё не придумав, что ответить, епископ уже осознал, что в последние дни претерпел некоторые изменения. Он становился всё более терпимым и мягким, даже в таких мелочах. Джакопо Беллини так Джакопо Беллини: почему бы и нет? Ему пришлось напомнить себе, что следует найти какой-то способ отказаться.

— А может быть, вы пойдёте один? Или вот что, не попробовать ли нам сначала ночной поход? С ним я пожалуй справлюсь.

— Я уже пробовал.

— В одиночку? — рассмеялся епископ. — И как успехи?

— Никак, — ответил Денис. И при этих словах по лицу его словно скользнула тень.

Эта тень, изменившаяся интонация, что они обозначают? Выходит, с ним всё-таки что-то неладно. Возможно, Кит правильно поставил диагноз, заметив, что такое податливое сознание может под воздействием Непенте утратить равновесие и стать «способным на всё в этом ясном языческом свете». Мистер Херд не имел привычки копаться в чувствах других людей, что же касается Дениса и ему подобных, то разобраться в них он и не надеялся. Артистические натуры! Непредсказуемые! Непоследовательные! На всё смотрят совсем по-иному! И всё-таки мистер Херд никак не мог забыть о скорбном чёрном утёсе и бирюзовой воде у его подножья. Вспомнив о них, он ощутил неожиданный прилив сочувствия к этому одинокому молодому человеку. И вместо того, чтобы дальше препираться по поводу экспедиции, внезапно спросил:

— Скажите, Денис, вы счастливы здесь?

— Как странно, что вы задаёте этот вопрос! Сегодня утром я получил письмо от матери. Она спрашивает о том же. И пусть меня повесят, если я знаю, что ответить.

Мистер Херд решился.

— Пусть вас повесят, говорите? Тогда я вам вот что скажу. Напишите ей, что вы познакомились с епископом Бампопо, который представляется вам чрезвычайно респектабельным старичком. Невидано респектабельным! Напишите, что вам он, пожалуй, понравился. Напишите, что она может всё о нём выяснить в «Крокфорде» или в «Красной книге». Напишите, что если она позволит, епископ с радостью вступит с ней в переписку. Напишите, что он будет присматривать за вами последние несколько дней, оставшиеся до нашего отъезда. Напишите — ох, да всё, что сумеете придумать приятного. Сделайте это, ладно? А теперь я готов залезть с вами на любую гору. Куда пойдём?

— Я придумал хорошее место. Оно довольно высоко, но трудов стоит. Я совершенно уверен, что сегодня должно случиться нечто забавное. Вы не ощущаете в воздухе ничего демонического?

— Я ощущаю только адскую жару, если это одно и то же. Семьдесят восемь градусов в помещении. Вам придётся идти помедленнее. Я ещё не вполне окреп. Подождите минутку. Прихвачу бинокль. Я без него никуда не выхожу.

Смирившегося со своей участью мистера Херда томило беспокойство. Он никак не мог выкинуть из головы слова Кита. А вдруг Денис и впрямь решился на что-то недоброе. Кто может знать? Его порывистость — и эти странные речи! Откровенная нелепость всего предприятия. Нотка экзальтации в голосе… И что он подразумевал, говоря, будто должно случиться нечто забавное? Уж не задумал ли он…? И самое главное, его боязнь остаться без спутника! Мистер Херд свято верил, что люди неуравновешенные незадолго до какой-нибудь опасной выходки часто испытывают трогательный страх перед одиночеством, как если бы они смутно осознавали предстоящее и не доверяли себе.

Он решил не спускать с Дениса глаз.

Впоследствии он часто вспоминал этот незатейливый разговор. Каждое его слово врезалось епископу в память. Как странно — более чем странно, что Денис вытащил его в тот полдень из дому и привёл именно на то место и в тот самый час! Как удивительно сцепляются порой обстоятельства…