— Аларих — рыскала по Италии в поисках добычи. Пока «столица Экумены» не созрела до своего падения. И летом 410 г. Ветхий Рим, после долгих месяцев страха, переговоров, новых контрибуций и надежд на чудо, все же пал.

Наблюдая за тем, как это произошло, можно убедиться в том, что Аларих был мастером дипломатической игры, хотя и пребывавшим в плену своих предрассудков. Сделав поистине гениальный ход, царь готов добился того, что вечно беспокойный римский плебс провозгласил императором Запада префекта (градоначальника) мегаполиса на Тибре Приска Аттала — послушную марионетку Алариха. Открывшего своему готскому хозяину и покровителю ворота Первого Рима. И принявшего, в угоду готам (!) Алариха, христианство (видимо, в арианском варианте, раз «в угоду готам»). Так Аларих стал фактическим хозяином «Вечного Города». Но это обстоятельство, очевидно, интересовало готского царя меньше, чем другой достигнутый им успех. Новоиспеченный «император Запада» Аттал (де-факто узурпатор, коль скоро Гонорий не был убит или низложен) назначил Алариха военным магистром всех войск Римской империи. Даровав ему звание и должность покойного полувандала Стилихона. Единственного из противников Алариха, которого тот так и не смог победить.

По отношению к Флавию Стилихону доблестный Аларих явно страдал комплексом неполноценности. Чем и объясняется, хотя и чисто внешнее, но в любом случае совершенно излишнее подчинение готского царя своей же собственной «кукле на римском престоле» — жалкому Атталу. Который к тому же оставался тайным приверженцем язычества и «всеми фибрами души» (как выражались римские поэты) ненавидел своего «создателя» Алариха и как «варвара», и как заставившего его изменить «праотеческим богам» христианина (не входя, как все язычники — кроме, может быть, Юлиана Отступника — , в тонкости различий между арианами и православными).

Аларих всегда хотел стать верховным РИМСКИМ ВОЕНАЧАЛЬНИКОМ. А НЕ РИМСКИМ ИМПЕРАТОРОМ. Поскольку оба известных ему римских императора, как западный, так и восточный, были «слабаками» (не говоря уже о третьем — его собственной марионетке Аттале). А Стилихон, на которого Аларих привык всю жизнь смотреть, так сказать, снизу вверх, был верховным римским военачальником. Военным магистром. Именно чин римского военного магистра казался Алариху единственным достойным «призом» и пределом всех мечтаний и желаний всякого знатного германца. Его даже, похоже, не смущало обстоятельство, на которое было трудно не обратить внимание. Патриций Стилихон получил звание военного магистра Востока и Запада от Феодосия Великого, императора всей Римской империи, до ее фактического разделения на две половины. Аттал же, император (только) Запада, никак не мог назначить Алариха военным магистром всей Римской империи. Другое дело, если бы Аттал назначил вестготского царя магистром милитум Запада, и Аларих (уже получивший ранее от императора Востока Аркадия чин военного магистра Востока) этим удовольствовался. Возможно, сложность заключалась в том, что Гонорий, брат Аркадия, законный император Запада, был жив, а его брат, император Востока Аркадий (а главное — его «кукловод» Евтропий), Аттала императором не признавал.

В своем новом чине военного магистра всей Римской империи Аларих, в сопровождении своего «карманного» императора Аттала (чьим начальником телохранителей — комитом доместиков — он назначил, на всякий случай, своего соратника и шурина Атаульфа), во главе готских и римских войск подступил к Равенне, намереваясь взять город в осаду. Перед лицом столь близкой, непосредственной опасности — в конце концов, покойный Стилихон ведь преодолевал и не такие водные преграды — трусливый, слабосильный блудодей Гонорий живенько утратил свою прежнюю самоуверенность. Как бы ни уговаривали западного императора «староримская» партия и антиариански (и, соответственно — антигермански) настроенные христиане-кафолики «проявить необходимую твердость», младший сын Феодосия I Великого настолько опасался за свою драгоценную жизнь, что не только «унизился» до переговоров с «презренным варваром-еретиком», но и согласился признать своим соправителем ничтожного Аттала — марионетку грозного Алариха!

Аларих отказался. Потому что у него к тому времени возникли серьезные сложности с Атталом. Тот, явно тяготясь вынужденным, в угоду Алариху, крещением, неожиданно показал свое истинное, откровенно языческое, лицо (или, если угодно, нутро). Аттал, выбивший памятную медаль с гордой надписью «Инвикта Рома» («Непобедимый Рим»), повелел повсеместно открыть закрытые языческие храмы. И воспротивился намерению Алариха направить флот в Африку, чтобы завладеть этой житницей Ветхого Рима. Когда же храбрый «варварский» военачальник августа Гонория — упоминавшийся выше Сар, отпрыск то ли вестготского, то ли остготского знатного рода (что не помешало ему, под командованием Стилихона, громить остготов Радагайса под Флоренцией), подобно Стилихону, пару лет назад освободившему от готов осажденный ими Медиолан, освободил от них и осажденную Равенну, чаша терпения Алариха переполнилась. «Не надо нас дурить!» Он в ярости сорвал с не годного ни на что путное Аттала императорскую багряницу. И отослал ее — в знак примирения — Гонорию. Получив от того в благодарность «ноль внимания и фунт презрения».

И тогда Аларих в третий раз пошел на Ветхий Рим. На этот раз — с твердым намерением больше не щадить «Вечный Город». Первый Рим был важен Алариху как залог при переговорах с августом Гонорием. Он сознательно щадил Город на Тибре, поскольку мертвый заложник ничего не стоит. Теперь же, после срыва всех переговоров, ничто больше не удерживало «римского» военного магистра Востока и Запада от того, чтобы предать «главу мира» огню и мечу.

Мы знаем, что ворота Ветхого Рима были открыты ему то ли собственными лазутчиками, то ли ждавшими от него освобождения рабами, то ли тайными агентами Евтропия-Аркадия. Но главное не в этом. А в том, что, вступив в Ветхий Рим, его покоритель Аларих, несмотря на величие своего триумфа (а может быть — как раз благодаря ему) внезапно ощутил себя не только готом, но и христианином. Не только царем готов среди римлян, но и христианином среди христиан…

Данный факт, подтверждаемый всеми источниками и потому не вызывающий сомнения в своей подлинности, нельзя расценивать иначе, чем настоящее чудо. Чудом, кстати, его и считали современники. Ибо Аларих пришел в Рим, обуреваемый чувствами отвергнутого влюбленного, уязвленной гордостью человека, убежденного в приемлемости своих мирных предложений. Из своего лагеря в Аримине (Римини) он требовал от августа Гонория, конечно, многого. Обширных земельных владений для своих готов — обеих Венетий (т. е. восточной части Северной Италии с Истрией), а также Норика, любезного сердцу Алариха, ознакомившегося с этой областью, расположенной между верхним течением Драва-Дравы и Дунаем-Данубом, в ходе своих наступлений и отступлений. Гонорий же отказал ему. Мало того! Подстрекаемый остготом Саром (лютым ненавистником Алариха, разбившим войско Атаульфа, шурина вестготского царя), опираясь на неприступную крепость, император Запада осмелился отвергнуть и второе, гораздо более умеренное требование Алариха. Даровать ему не пост верховного главнокомандующего, а