— Примите, пожалуйста, мои самые сердечные соболезнования, — сказал администратор, когда они расселись в мягких креслах. — Позвольте узнать, кого из вас постигло это ужасное несчастье — потеря близкого человека?

Вероятно, подобный вопрос вызван исключительно профессиональным интересом, однако Машу от такого вопроса почему-то покоробило. К тому же вот уже больше двух часов на нее то и дело нападала нервная икота. С того самого момента, как на Патриаршие приехали санитары, чтобы забрать тело матери в морг. Они без лишних слов переложили тело, подхватив под мышки и за ноги, на складные носилки и исчезли, так что Маша даже не успела еще раз всмотреться в родные мамины черты, еще не слишком искаженные смертью. Она икнула и посмотрела на сестру.

Лицо у Кати сплошь опухло, глаза заплыли от слез, и вообще она выглядела так, словно ее сутки вымачивали в огуречном рассоле.

— Эт-то нас обеих постигло… несчастье, — выговорила Маша, судорожно хватая ртом воздух и, достав из сумочки мамину фотографию, протянула ее администратору.

— Еще раз примите мои соболезнования, — кивнул тот с таким значительным выражением, словно его соболезнования были чем-то вроде чудодейственных витаминов, возвращающих интерес к прелестям жизни.

— Вы ее дочери, то бишь сестры, — продолжал он, бегло взглянув на снимок. — Я сразу уловил сходство. Вы прекрасные дочери, раз желаете отдать последний долг вашей маме по полной программе. Мы сделаем все, что полагается в таких случаях. Нам нужно лишь определиться с вашими вкусами на этот счет…

Катя смотрела в окно с выражением абсолютной непричастности ко всему происходящему, но, когда администратор умолк, поспешно проговорила:

— Моя сестра сделает все распоряжения.

В данном случае Маша никак не могла пожаловаться на то, что сестра забивает ее инициативу и ревнует к матери. Администратор понимающе кивнул и принялся листать громадный каталог ритуальных услуг, слюнявя палец быстрым, как у ящерицы, языком.

— Итак, перед вами широчайший выбор, — сказал он. — Вы найдете здесь цены на все услуги, а также на все то, что может понадобиться вашей дорогой маме…

Маша подумала о том, что, наверное, нет ничего странного, что ежедневное пребывание в смердящей ауре смерти делает человека слегка идиотом.

— …Всевозможные гробы, — продолжал администратор, — венки, аренду помещения для предварительного прощания с телом, а также ритуального зала, включая музыку и, естественно, соответствующий транспорт, чтобы привести вашу дорогую маму и всех близких родственников на кладбище…

Даже если он слегка идиот, то не больше того, чем требует от него профессия. Может быть, в данном случае это лишь издержки его добросовестности. Если бы Маша, к примеру, поинтересовалась, сколько стоит похоронить человека, завернув его в целлофан и зарыв на огороде между грядками с картошкой, он бы, пожалуй, не моргнув глазом, полистал свой замечательный каталог и назвал цену.

— …причем цена указана независимо от расстояния, если оно не превышает пятидесяти километров. Если превышает, то следует приплюсовать дополнительный километраж, помножив его на соответствующий коэффициент, указанный в условных единицах… У вас возникли какие-нибудь вопросы? — поинтересовался администратор.

Однако у Маши не возникло абсолютно никаких вопросов. Кроме нарастающей могильной жути, которой веяло на нее из кондиционера, качающего туда-сюда кладбищенский воздух, Машу ничто не волновало.

— Мне все ясно, — сказала она.

— Очень хорошо, — кивнул он и, не удержавшись, потер ладони. — Можете ни о чем не беспокоиться. Мы сделаем все необходимое.

Последний его жест, видимо, означал: вздохните свободно, ваша мама теперь в надежных руках.

— Спасибо, — сказала Маша. — Большое спасибо. В ответ он скромно наклонил голову: о чем, мол, разговор, это наш святой долг.

— А теперь… — сказал он, поднимаясь и поглаживая себя по голове, — прошу пройти и осмотреть конкретные образцы нашего ассортимента.

Маша покорно поднялась, хотя колени у нее чуть-чуть дрожали. Она вопросительно взглянула на Катю.

— Если ты не возражаешь, — взмолилась та. — Я пойду в машину. Что-то я нехорошо себя чувствую.

И вот так было всегда. Что бы там Катя ни говорила об эгоизме младшей сестры.

Машу провели в помещения, где пахло сосной, дубом и лиственницей. А также какой-то синтетикой. Оглядевшись и обнаружив вокруг себя сплошные гробы, Маша почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. Мать была мертва, а ей, ее дочери, предстояло выбрать поприличнее и поудобнее гроб.

— Не могли бы вы сами… — проговорила она.

— Естественно! — воскликнул он и, безусловно довольный и гордый, что его хозяйство произвело на гостью подобающее впечатление, проводил Машу к выходу.

— Еще раз большое спасибо, — сказала она, прощаясь.

— Я вас узнал, — шепнул он. — Ваши репортажи всегда бесподобны! Милости прошу к нам в любое время!

Маша подумала, что, наверное, это уже ни что иное, как слава.

Погода была переменчива. Когда они вернулись на Патриаршие, снова разразилась гроза. Усевшись перед электрическим самоваром на кухне, они смотрели в окно. За исключением бабушки, которая, обессилев, спала у себя в железной кроватке. Ливневые потоки неслись с неба и вспучивали поверхность пруда. Грозы над Патриаршими были для Маши не художественной метафорой, а одним из первых впечатлений детства.

— На кровати в спальне у мамы, — сказала Катя, — лежит ее новое зеленое платье. А еще — ее новые лаковые туфли.

Маша снова ощутила дуновение кошмара.

— Мама как будто все приготовила, — сказала Катя.

— Она действительно все приготовила, — прошептала Маша. — Разве ты не знаешь маму, ей всегда все нужно проконтролировать самой!

— Похоже, она знала обо всем заранее…

— Не травите душу, девочки! — взмолился Григорий.

— Ты дозвонился отцу? — поинтересовалась у него Катя.

— Ну конечно.

— И что он сказал? — воскликнула Маша.

— Что сказал? — вздохнул он. — Не может быть.

— И все?

— Что немедленно выезжает…

— Немедленно! — проворчала Катя. — Ну и где же он? Минута прошла в молчании.

— Нужно обзвонить всех родственников и знакомых. Разослать телеграммы, — сказал Григорий. — Еще столько нужно сделать. Похороны ведь уже послезавтра!

Он и Катя принялись составлять список всего необходимого, а Маша листала мамины записные книжки, чтобы выяснить, кого из ее подруг обзвонить. Внезапно она подскочила как ужаленная и хлопнула себя по заднему карману.

— Господи Боже мой! — вскрикнула она, доставая конверт. — Я же совсем забыла…