А. КОРОБОЧКА:

– Когда он резко ослаб, на лице появились пятна, случались перепады самочувствия… Надо отдать ему должное – до последнего держался достойно. Когда Бубукин умер, я оказался в Эдинбурге (Шотландия), где тренировал футболистов «Хартс».

А. ШАРОНОВ:

– Он болел, наверное, более 2 лет. Довелось видеть «волны» нестабильного здоровья – то ему было нелегко, то чуть легче, и к нему возвращался боевой дух. Потом ситуация ухудшалась. Словом, Борисыч без устали боролся, но не давал повода жалеть его. Потому что вел себя по-мужски. Последний раз его видел незадолго до госпитализации в больницу, откуда он не вышел. К сожалению, в то время не смог поговорить с ним.

О. ЛАПШИН:

– (С тяжелым вздохом.) За полгода до кончины с Бубукиным съездили ко мне на дачу. Общались и после того, как у него обнаружили злополучную болезнь. Он подробно рассказывал о том, что врачи принимают все меры для лечения. В ту пору случилась череда печальных событий. Когда провожали в последний путь знаменитых футболистов, Борисыч обязательно приходил.

Затем как-то сообщил: «Специалисты сделали то-то и то-то, все вроде в порядке». Все рекомендации медицинского департамента ЦСКА выполнял. А когда я с Зоей разговаривал, она не выражала беспокойство. Однако их сын Саша признался: «отец чего-то сдавать стал – на днях в больницу ляжем». Потом опять вроде ничего катастрофического не происходило. Поэтому общались без напряжения. Вдруг кто-то позвонил: утром все было в порядке, а вечером зашли в палату, и уже не могли спасти. До последних минут Борисыч держался молодцом, демонстрируя крепость духа и неисчерпаемую бодрость.

С. ГОНЧАРОВ:

– (С тяжелым вздохом.) Более жизнеутверждающего характера, как у Бубукина, наверное, не встречал. Он знал, что болеет, все понимал. У нас работает Женя Вещев. Давно знакомы с ним? Он в основном и организовал лечение в госпитале имени Бурденко. А я сидел, как говорится, на контроле: если требовалась дополнительная помощь, что-то надо достать… Разумеется, мы навещали Борисыча в госпитале. Беседуя, я видел: смертельно болен, но разум здравый. При всем притом оставался страшным оптимистом! Вот это качество, пожалуй, ключевое.

Е. ВЕЩЕВ:

– Валентин Борисович приехал ко мне с результатами анализов крови за последние 3–4 месяца: «Беспокоят цифры РОЭ (реакция оседания эритроцитов)». Взглянув на них, я сказал: «Валя, это серьезное заболевание. Давай немедля поедем к ведущему армейскому онкологу». Гончаров предоставил машину, Бубукин собрался, и мы вскоре приехали в гематологический центр главного клинического госпиталя имени Бурденко, к профессору Рукавицыну. Когда я с Олегом Анатольевичем остался один на один, он заметил: «Тут процентов на девяносто, думаю, серьезные проблемы с кровью». Поэтому Валентина Борисовича сразу проводили в палату.

Спустя день-два, он, зная диагноз, позвонил мне: «Где лежу, представляешь?» – «Я тебя туда привез». – «Я имел в виду палату». – «Нет, не знаю. А что?» – «Тут лечили маршала Сергеева, министра обороны». – «Ну и что?» – «Он умер от лейкоза».

В госпитале на протяжении 3 лет ему проводили химиотерапию. Врачи боролись с недугом, насколько можно продлевали жизнь. К сожалению, медицина не достигла того уровня, чтобы побеждать сложные заболевания, в частности, рак крови. Но Борисыч держался великолепно. Будучи в курсе о своем состоянии, ни на секунду не терял присутствия духа и оптимизма.

Г. ЗОНИН:

– Бубукин – уникальный человек! Когда его положили в госпиталь, он и там всех смешил (я видел телесюжет из палаты). То есть, зная о лейкемии, не унывал.

А. ДАНИЛОВ:

– Да, он героически сражался со смертельной хворью. И я представлял себе, что это такое: моя теща умерла от той же болезни в 55 лет. В клинике я спросил полковника Рукавицына: «Олег, ну, как?» – «Делаем все, что в наших силах. Вытягиваем, продляем. Но положительный исход никто не может гарантировать. Да и вряд ли на него можно надеяться». А Бубукин стоически переносил процедуры. В промежутках постоянно мне звонил: «Привет, слышал?» И начинал анекдоты «травить».

Обычно после выписки неделю приходил в себя на Соколе, а потом вновь ложился на «химию». А тут предоставили тайм-аут на 3 месяца. Вновь побеспокоив Олега, я спросил: «Почему надолго расстались с пациентом?» – «Посмотрим, как дальше будет развиваться его состояние. Пусть морально отдохнет в домашней обстановке». Сам Борисыч тому был рад, да и я подбодрил: «Значит, все хорошо». Однако после возвращения в госпиталь все закончилось печально. Я спрашивал его врачей: «Откуда бяка?» – «Не проходит даром, когда человек постоянно испытывает запредельные физические нагрузки и стрессы». Впрочем, многие наши игроки, находясь в «группе риска», продолжают бросаться под футбольную «амбразуру».

А. ИСАЕВ:

– Бубукин рассказывал мне: «Знаешь, нашли в крови какие-то тельца, но никто не может определить, что это такое». Лишь спустя год, когда добрались до специалистов института имени Бурденко, поставили точный диагноз. Если бы это произошло своевременно, появился бы шанс на выздоровление.

Борисыч, конечно, железный человек! За пару недель до кончины звонил и рассказывал анекдоты. Я был, конечно, потрясен: не изменил своему характеру.

О. БЕЛАКОВСКИЙ:

– Поддерживая хорошие взаимоотношения, мы часто созванивались. Вплоть до последних минут его жизни. Извините за нескромность, мне удалось сыграть определенную роль в том, чтобы чуть продлить жизнь Бубукина. Однако, к сожалению, смерть выбирает лучших.

– На какой стадии болезнь перестала поддаваться лечению?

– Давайте не будем углубляться: онкология – сложнейшая область медицины. Разговаривая в ту жуткую пору с Валентином Борисовичем, каждый раз невольно задумывался: откуда столько оптимизма? Даже на смертном одре рассказывал навещавшим его друзьям анекдоты, хотя говорить ему было утомительно.

В. БУРД:

– Он часто ложился в госпиталь на неделю-две, а после выписки мы вместе даже на футбол ходили. Я заскакивал к Белаковскому домой (давно дружим семьями), Бубукин заезжал за нами (в силу возраста Олегу Марковичу тяжело самому передвигаться), и мы отправлялись на стадион. Часто той же компанией посещали турниры ветеранов «Негаснущие звезды», чтобы общаться с прославленными игроками.

– Зрители узнавали Валентина Борисовича?

– Конечно! Ведь туда приходили в основном люди, помнившие его. Как-то я спросил: «Валя, как чувствуешь?» – «И не спрашивай. Вот отвлекаюсь, приезжая на футбол». Через день я узнал, что он опять остался в госпитале. Через недели две вышел оттуда. Да, ему было очень тяжело, но он не сдавался. Изумительный человек, имевший сильную волю. Всем своим видом и поведением подавал пример многим. Если у кого-то из ветеранов случались неудачи, он как мог, поддерживал. Добрым словом, анекдотом.

– Бубукин что-то предчувствовал?

– Да, имел представление о болезни, но держался. Счастье Валентина Борисовича заключалось в том, что его окружали друзья: всегда мог им позвонить, поделиться, попросить…