– А значит, можно предположить, что этот файл не имел никакого отношения к официальным, разрешенным видам деятельности полиции. – Гамаш наконец-то завладел ее вниманием. – Что происходит, когда требуется отремонтировать автостраду?

– Объявляется тендер, я думаю, – сказала Тереза.

– А что потом?

– Компании подают заявки. К чему вы ведете, Арман?

– Вы правы, – сказал Гамаш. – Квебекская полиция не ремонтирует дороги, но она среди прочего проверяет результаты тендера на предмет мошенничества.

Два старших офицера Квебекской полиции уставились друг на друга.

Полиция расследовала дела о коррупции. А строительная промышленность в этом смысле была главным объектом подозрений.

Почти все отделы Квебекской полиции в то или иное время занимались расследованием коррупционных схем в строительстве. От сообщений об откатах до проверок результатов тендеров и участия организованной преступности. От устрашений до убийств. Сам Гамаш проводил расследование исчезновения и предполагаемого убийства высокопоставленного профсоюзного деятеля и управляющего строительной компанией.

– Так в этом все дело? – спросила Тереза, не сводя глаз с Гамаша. – Франкёр погряз в коррупции?

– Не только он один, – сказал Гамаш. – Квебекская полиция в целом.

Строительная промышленность являла собой мощную и коррумпированную громадину. А теперь, при тайном пособничестве Квебекской полиции, она стала неподконтрольной никому. Всемогущей.

На кону стояли контракты в миллиарды долларов. Строительные компании не останавливались ни перед чем, чтобы эти контракты достались им, чтобы удержать их, запугать любого, кто бросит им вызов.

Если где-то в Квебеке и был старый грех и длинная, темная тень от него, то искать это следовало в строительной промышленности.

– Merde, – вполголоса произнесла суперинтендант Брюнель.

Она понимала, что они потревожили не просто собачью кучку, а целую гору дерьма.

– Пожалуйста, вернитесь туда, Жером, – тихо сказал Гамаш.

Он подался вперед, уперев локти в колени. Наконец-то они имели представление о том, что ищут.

– Куда конкретно?

– Контракты на строительство. Крупные. Недавно заключенные.

– Хорошо.

Доктор Брюнель развернулся, его пальцы забегали по клавиатуре. Рядом с ним, за другим терминалом, приступила к работе Николь.

– Нет, погодите, – сказал Гамаш, прикоснувшись к руке Жерома. – Не новое строительство. – Он задумался на секунду. – Ищите контракты на ремонт.

– D’accord, – сказал Жером и начал поиск.

– Здравствуйте. Извините, что беспокою. Я вас не разбудил?

– Кто говорит? – спросил сонный голос на другом конце телефонной линии.

– Меня зовут Мартен Тесье, я работаю в Квебекской полиции.

– Это насчет моей матери? – Женский голос внезапно стал настороженным. – У нас пять часов утра. Что случилось?

– Вы думаете, я звоню насчет вашей матери? – спросил Тесье дружелюбным, спокойным голосом.

– Она работает в Квебекской полиции, – сказала женщина, полностью проснувшись. – Когда она приехала, то сказала, что кто-нибудь может позвонить.

– Значит, суперинтендант Брюнель с вами, в Ванкувере? – спросил Тесье.

– Разве вы не поэтому звоните? Вы работаете со старшим инспектором Гамашем?

Тесье не знал, как ему ответить на этот вопрос, не знал, что могла рассказать своей дочери суперинтендант Брюнель.

– Да. Он попросил меня позвонить ей. Могу я с ней поговорить?

– Она сказала, что не хочет с ним разговаривать. Прекратите нас доставать. Они приехали совершенно без сил. Передайте вашему боссу, чтобы он оставил их в покое.

Моник Брюнель отключилась, но продолжала сжимать трубку в руке.

Мартен Тесье посмотрел на трубку в своей руке.

Ну и что с этим делать? Он должен был узнать, действительно ли Брюнели находятся в Ванкувере. По крайней мере, их сотовые улетели.

Он проследил за их движением. Они улетели в Ванкувер, к своей дочери. Последние несколько дней ездили по Ванкуверу, заходили в магазины и рестораны. В концертный зал.

Но кто там путешествовал по городу – люди или телефоны?

Тесье был уверен, что они улетели в Ванкувер, но сейчас его уверенность поколебалась.

Брюнели расстались с прежним другом и коллегой, назвав Гамаша неадекватным. Но кто-то засек активность в том самом месте, где Жером Брюнель прервал поиск. А может быть, вовсе и не прервал.

Когда дочка Брюнелей сняла трубку, в ее голосе несомненно прозвучала озабоченность.

Она спросила: «Это насчет моей матери?»

Не сказала: «Слушаю вас». Поинтересовалась: «Вы хотите поговорить с моей матерью?»

Нет. Такие слова мог произнести человек, который не знает, что происходит с его матерью. Такой вопрос не задают, когда мать спит в нескольких футах от тебя.

Тесье позвонил коллеге в Ванкувер.

– Подождите, – сказал Гамаш. Он сидел, наклонившись вперед и глядя на экран через очки. – Назад, пожалуйста.

Жером вернулся назад.

– Что там, Арман? – спросила Тереза Брюнель.

Гамаш побледнел. Она никогда не видела его таким. Видела рассерженным, обиженным, удивленным. Но за все годы совместной работы она не видела его таким потрясенным.

– Господи Исусе, – прошептал Гамаш. – Невероятно.

Он попросил Жерома вывести на экран другие файлы, на первый взгляд ничем между собой не связанные. Одни из них – очень старые, другие – недавние. Одни с дальнего севера, другие из монреальского центра.

Но все они так или иначе были связаны со строительством. С ремонтными работами. На дорогах, мостах и в туннелях.

Наконец старший инспектор откинулся на спинку стула и уставился перед собой. На экране был отчет о недавних контрактах по ремонту дорог, но Гамаш, казалось, смотрел сквозь слова, пытаясь проникнуть в более глубокий смысл.

– Одна женщина покончила с собой несколько дней назад, – сказал он наконец. – Прыгнула с моста Шамплейна. Вы можете ее найти? Дело для Монреальской полиции расследовал Марк Бро.

Жером не стал спрашивать, зачем это нужно Гамашу. Он быстро нашел информацию о самоубийце в файлах Монреальской полиции.

– Ее имя Одри Вильнёв. Тридцати восьми лет. Тело найдено под мостом. Дело закрыто два дня назад. Самоубийство.

– Личная информация? – спросил Гамаш, вглядываясь в экран.

– Муж – учитель. Две дочери. Живут в Папино, на востоке Монреаля.

– А где она работала?