– Это же нелепо, – проворчала Хонор и раздраженно помотала головой. – Вот уж воистину «победа в наступлении»! Наши силы настолько превосходили те несчастные хевенитские пикеты, что это было как… как скормить цыплят квазиакулам!

– Конечно же, именно так, – в свою очередь покачал головой Капарелли, однако скорее в изумлении, – Так и должно быть, где бы нам ни удавалось это устроить. С другой стороны ваши достижения – и особенно то, как вы позволили Миллигану уничтожить собственные корабли – просто мечта газетчика. Они, похоже, еще не вполне решили как вас преподнести: как элегантного, рыцарственного корсара, или как крутого как гвоздь, жестокого ветерана. Хэмиш упоминал пару типов из морских флотов Старой Земли. Кого-то по имени Рафаэл Семс[28]и кого-то по имени Билл Хэлси[29]. Хотя добавил, что у вас больше тактического чутья чем у Семса, и стратегического чутья чем у Хэлси.

– О, так и сказал? – глаза Хонор угрожающе блеснули и Капарелли хихикнул.

– Почему-то мне кажется, что он предвкушал, как я вам это расскажу. Однако, тем не менее… как бы вас это не раздражало, не ждите, чтобы кто-либо в правительстве или на флоте попытался притормозить этот процесс. Честно говоря, нам необходимы каждый положительный отзыв в прессе – и каждая из поднимающих мораль историй – которые мы сможем получить. Все, что поднимает нашу мораль и разрушает мораль хевов, слишком ценно, чтобы даже задумываться о возможности от этого отказаться.

– В этом отношении, сэр Томас, – сказала Брайэм, – полагаю то, что сделали с ними «Катаны» и «Агамемноны» должно нанести несомненный удар по их морали. Если на то пошло, подозреваю, им придется пересмотреть все подряд оценки сравнительной боевой эффективности.

– Надеюсь вы правы, коммодор. И еще должен признать, что то, что я видел в предварительных докладах заставляет меня чувствовать себя увереннее в отношении сравнительной эффективности наших новых кораблей и систем. Но суть дела в том, что их у нас не так-то много. На самом деле, это главная причина того, что в Восьмой Флот отправляется столь существенная часть имеющихся в наличии новых систем. Мы хотим, чтобы хевы видели, что мы их используем. Буквально бросаем их в лицо Тейсману в надежде, что их эффективность настолько его впечатлит, что он не догадается, как их у нас мало.

– А насколько РУФ полагает это вероятным, сэр? – нейтральным тоном спросила Хонор. Для себя она уже решила. Капарелли криво ей улыбнулся.

– Примерно настолько же, насколько и вы, – ответил он. – С другой стороны, когда… вода настолько глубока, ваша милость, вы готовы хвататься за что угодно, лишь бы это помогло удержаться на поверхности.

– Добро пожаловать домой, Хонор. – широко улыбнулась вошедшей в дверь Белой Гавани Хонор сидевшая в своем кресле Эмили Александер. – Похоже, я в последнее время часто это повторяю. Жаль только, что недостаточно часто.

– Боюсь, Эмили, что Белая Гавань расположена относительно Адмиралтейства не так удобно, как залив Язона. Кроме того, мне постоянно приходится напоминать себе проявлять определенную степень благоразумия. Иначе, – Хонор наклонилась поцеловать Эмили в щеку, – я бы проводила здесь каждую минуту, в которую я нахожусь на планете.

– Хм-м-м-м. Полагаю, это можно было бы назвать неблагоразумным.

– И не говорите. Миранда и Мак определенно приложили все усилия – безусловно, в их собственном изыскано тактичном стиле – чтобы довести до меня эту мысль.

– Они не одобряют?

Эмили слегка нахмурилась и Хонор ощутила в ней смешанные чувства. При всех её искренних доброте и любезности, при всей глубине и взаимности преданности между ней и ее слугами, она оставалась продуктом мантикорской аристократической системы. Для нее слуги могли стать друзьями, буквально членами семьи, но всё равно оставались слугами. Для неё могло быть важно, чтобы слуги думали о ней хорошо, но она не позволяла этому влиять на свои решения, и этот маленький аристократический уголок её сознания не мог не считать самонадеянным со стороны слуг выносить суждения о её действиях.

– Нет.

Хонор с улыбкой выпрямилась. Эмили могла быть прирожденной аристократкой, но Хонор Харрингтон таковой безусловно не являлась. Она тоже не позволяла мнению других людей диктовать её поступки, но совершенно по другим причинам. И для неё люди вроде Миранды Лафолле и Джеймса МакГиннеса никогда не станут «слугами», даже будучи её наёмными работниками. Возможно вассалами, но никак не слугами. «Даже если не вспоминать, что оба они сами по себе миллионеры», – подумала она с мысленным смешком.

– Они не осуждают моих действий, когда те идут от сердца, если выразится в духе бульварных романов. Они просто беспокоятся о том, что может произойти, если репортеры уцепятся за эту… связь. – Хонор поморщилась. – У них был опыт слишком близкого и слишком личного знакомства с тем, во что втравили нас газетчики в прошлый раз, и они беспокоятся за меня. Не представляю себе почему.

– Конечно не представляешь, – былая нахмуренность Эмили вновь превратилась в улыбку.

– Что меня на самом деле больше всего раздражает во всех этих тайнах, и по множеству причин, – сказала поморщившись Хонор, – так это то, что мы с Мирандой последнее время так редко видимся. Официально, с точки зрения Грейсона, она все еще моя «горничная», но на деле – глава над всем персоналом, особенно здесь, на Мантикоре. Так что, в конце концов, я пришла к тому, что надо оставлять её дома заниматься делами, и если бы я начала её таскать за собой по «друзьям», это выглядело бы немного странно. Конечно, на Грейсоне при аналогичных обстоятельствах – хотя должна признать, что от мысли об «аналогичных обстоятельствах» там у меня голова кругом идет – я бы оставляла дома Мака заниматься делами, а с собой таскала бы Миранду, – она покачала головой. – Знаете, простолюдином быть намного проще.

– Цепляйся за иллюзии, если не можешь по-другому, – ответила Эмили. – Учитывая твой ранг, мелочи вроде репутации в военных кругах, и того, что ты наверное входишь в десятку богатейших людей Звездного Королевства, я очень сомневаюсь, что твоя жизнь когда-нибудь снова станет простой.