Однако не всегда культовые симпатии завоевателей имели столь ограниченные рамки. Крупные церкви, вложившие в своих святых большие средства, сохранились. Приезжая знать постепенно становилась знатью местной. К концу XII века в гробницах старых святых можно было встретить прихожан как английского, так и нормандского происхождения. Символический апогей наступил в эпоху правления Генриха III. Выходец из французского аристократического рода, Генрих повелел захоронить свое сердце в Фонтевро в долине Луары, одновременно оставаясь горячим сторонником св. Эдуарда Исповедника, последнего короля из династии Уэссекс, скончавшегося в 1066 году. Генрих пожертвовал тысячи фунтов на возведение в Вестминстерском аббатстве подобающего последнего пристанища этому англосаксонскому правителю, причисленному к лику святых. Позднее гробница была перестроена на французский манер. В 1239 году Генрих окрестил в честь св. Эдуарда своего первого сына и таким образом стал первым королем после нормандского завоевания, избравшим для своих детей англо-саксонские имена. История Генриха показывает, что зеркальным отражением нормализации английских имен стало заимствование местных культов эмигрантскими французскими правящими и аристократическими фамилиями.

Из этого английского эпизода видно, как завоевание влекло за собой распространение одного из элементов языковой культуры завоевателей — антропонимики, одновременно открывая эти языковые элементы влиянию чужих культов. В эпоху Высокого Средневековья процессы миграции и новые территориальные завоевания имели много схожего. Когда англичане и валлийцы переселялись в Ирландию, они приносили с собой свои культы. Жители Дублина в XIII веке при свете 800 свечей отмечали праздник св. Эдуарда, а День св. Давида в ирландском Манстере в начале XIV века стал традиционным сроком для договоров аренды. На такого рода заимствования особенно сильное воздействие оказали крестовые походы. С одной стороны, странствующие крестоносцы собирали в пути новые реликвии. Граф Роберт Фландрский, направляясь в войско во время первого крестового похода и проходя через Апулию, прихватил «часть волос благословенной Божьей Матери… и реликвии св. Апостола Матфея и Николая, исповедника Христова, чьи тела, несомненно, хранились в Апулии»; он отослал их своей жене во Фландрию. Через три с лишним года, возвратившись из Иерусалима, «он привез с собой руку св. Георгия Мученика и передал ее церкви Анхина». В результате разграбления Константинополя в 1204 году по всей Европе в последующие годы было разнесено огромное количество реликвий и их фрагментов. С другой стороны, крестоносцы несли на Восток святых Запада. В 90-е годы XII века в Антиохии разгорелся конфликт между франкским и армянским населением по поводу того, должна ли одна часовня быть посвящена армянскому святому Саркису или св. Иларию из Пуатье — пример еще одного заимствованного культа. Спустя поколение, дабы воздать должное заслугами англичан, участвовавшим в захвате в 1219 году Дамьетты, две городские мечети были преобразованы в церкви и посвящены английским национальным святым — Эдмунду Мученику и Томасу Бекету. Сооружение святилища в честь саффолкского святого в крупном египетском портовом городе наглядно демонстрирует новый, международный характер, который приобрело поклонение святым.

Однако нарисованную нами картину осложняет еще один фактор. Дело в том, что перенос некоторых имен и культов святых из одной части Европы в другую, будь то путем завоевания или иначе, еще не есть самое главное, что происходило в XII и XIII веках. Одновременно по всему католическому миру менялась сама модель наречения и отправления культов. Повсюду все большее распространение получали «универсальные» святые и культ Христа. В средневековой Европе святые апостолы, в первую очередь Петр и Иоанн, Богоматерь, сам Господь в лице Святой Троицы, Спасителя или Тела Христова оттесняли на второй план старых местных святых. Так, в XII веке для валлийских церквей «универсальные» святые — такие, как Пресвятая Богородица или Петр, — служили дополнительными покровителями, как бы подкреплявшими своим авторитетом безвестных местных святых. В XIII веке, после прихода религиозных братств, «культы универсальных святых и их реликвий в Британии стали приобретать большое влияние». Вслед за этим начали меняться и европейские традиции наречения детей, поскольку родители, близкие и священники стали выбирать детям имена в честь этих, общепризнанных святых. Если в Раннем Средневековье практика наречения носила в высшей степени локальный характер, то теперь ей на смену пришла более стандартизированная модель, в которой детей все чаще нарекали именами универсальных святых.

Трансформация и конвергенция — вот два термина, которыми можно описать эволюцию антропонимической традиции в средневековой Европе. Для иллюстрации этих процессов возьмем примеры двух конкретных семей (см. генеалогическое древо на рис. 5 и 6). Первый пример — это династия шотландских королей, второй — правителей Мекленбурга (которые ранее правили язычниками-славянами ободритами). В первом случае мы имеем детальную генеалогию, уходящую в глубь Раннего Средневековья; во втором вынуждены довольствоваться именем основателя рода, жившего приблизительно в середине XII века (его связь с ранними правителями ободритов вероятна, но не доказуема). Таким образом, абсолютная хронология двух родов различна, но в относительном выражении она поразительно похожа. Наример, Дункан, Малькольм и Дональд — имена, которые в Европе XI века можно было встретить только в Шотландии. Точно так же Никлот, Пржибислав и Вартислав однозначно говорят о славянском происхождении своих владельцев. Однако в истории обеих династий угадывается момент — в шотландском случае это конец XI века, в мекленбургском — конец XII, — когда в ономастике произошли решительные перемены. Шотландцы минуют короткий период увлечения англо-саксонскими именами и быстро приходят к довольно синкретической модели, в которой гэльские имена становятся редкостью. В пятом колене после Дункана I только два из двенадцати имен имеют гэльское происхождение (причем единственное гэльское мужское имя принадлежит боковой ветви). Так же отчетливо эти изменения можно видеть и в роду правителей Мекленбурга. После 1200 года в выборе имен для своих отпрысков они испытывали сильное влияние немецких заимствований. В колене конца XIII века есть только одно славянское имя из шестнадцати.

Отчасти эти перемены, как в Шотландии, так и в Мекленбурге, были следствием культурной эмуляции со стороны могущественного соседа. Скотты называли своих детей Вильгельмами и Генрихами, то есть именами нормандских королей Англии; славяне переняли имена Генрих и Гедвиг, то есть имена влиятельных немецких правителей и святых. Если учесть, что нормандские и германские традиции использования имени Генрих, в свою очередь, тоже имели общие корни в позднекаролингской эпохе, то на этом небольшом примере можно лишний раз видеть, как каролинги постепенно вовлекали в орбиту своего культурного влияния окраинные области империи — это влияние осталось даже в антропонимике. Другой важный момент, вытекающий из рассматриваемых нами шотландской и мекленбургской династий, — это рост влияния общепризнанных святых. Имена Иоанн (Джон, Иоганн) и Маргарита (Маргарет) входят в широкое употребление приблизительно после 1200 года, тогда как ранее они практически не встречаются. Первой дочерью шотландского королевского рода, получившей при крещении имя Маргарет, стала дочь короля Вильгельма Льва, родившаяся между 1186 и 1195 годами, хотя в младшей ветви Матада Атолского это имя появляется несколько раньше. Очевидно, что дочь Вильгельма была наречена в честь своей царственной прародительницы, жены Малькольма Канмора, но само по себе имя Маргарет уже означало отход от старых предпочтений в пользу общепризнанных святых. Первый Иоганн в роду Мекленбургов родился примерно в 1211 году. Как раз в это время английское и немецкое население все больше перенимало имена святых, что стало еще одним проявлением конвергенции с соседними народами. Окончательным итогом явился переход от изначально отчетливого шотландского и мекленбургского набора имен в сторону такого «репертуара», в котором можно усмотреть совпадения не только с соседними народами, но и между самими этими династиями. Вплоть до конца XII века в роду правителей Шотландии и славянской династии Мекленбурга не было совпадающих имен; после этого момента таких имен уже несколько — иногда германского происхождения (типа Генрих), иногда — в честь святых (наподобие Иоганна-Джона и Маргариты).