В его голосе слышалась настоящая страсть, и она поняла, что он от всего сердца верит в то, что делает.

— Я думаю, тебе можно позавидовать, — сказала она наконец. — Ты так рассказываешь о работе, что кажется, будто лучше не бывает. Не уверена, что буду относиться к своей новой работе с теми же чувствами… Если, конечно, вообще теперь получу диплом.

— Получишь, — отозвался он. — Я уверен. А теперь отпечаток у тебя сняли, так что и бояться нечего. Уже не нужно думать о сроке, можно и задержаться.

— Но у Кэролайн не сняли, — возразила она. — Кроме того, дело не только в отпечатке. Виза тоже на ограниченный срок. И дома в Массачусетсе меня ждет научный руководитель, который мне шею свернет, если я задержусь. Он вообще не одобрял моей поездки. Считал, что брать пробы грунта в чужой стране слишком затруднительно. А я думала, хорошо бы сменить обстановку. Обстановку-то я сменила, но не уверена, что вышло хорошо.

— Джейни, мне очень жаль, что так получилось, — тихо сказал Брюс, — но я рад был снова тебя встретить.

Он улыбнулся, ожидая ее ответа, и Джейни постаралась забыть про свое раздражение и все последние злоключения.

— А я рада, что наконец у нас есть время поболтать, — сказала она.

И когда, уже почти в конце дня, снова пришел охранник, они успели рассказать друг другу столько, сколько и не мечтали.

* * *

Грязная оборванка упорно толкала перед собой магазинную тележку, которая с грохотом подпрыгивала на булыжниках лондонских мостовых, при этом женщина беспрестанно бормотала что-то себе под нос.

Несмотря на жуткую тряску, Кэролайн не приходила в себя. Больное сознание смотрело свои сны, и происходящее долетало до нее смутно, словно она была под водой. Временами сны были так прекрасны, что она молилась, чтобы они стали реальностью. Иногда становились мучительными и страшными, и тогда ее истерзанный болезнью рассудок пытался пробудиться, но безуспешно.

Никто не обращал на них внимания, никто не пытался остановить. Они были всего-навсего оборванки, как и тысячи других таких же маргиналов, живших за гранью блестящего лондонского общества. Их больше не называли «бездомными», но, как бы их ни именовали, по-старому или по-новому, идти им все равно было некуда, они не вписывались в жесткую социальную схему Англии времен после Вспышки.

Женщина, толкавшая тележку, привыкла к тому, что «нормальные» люди от нее шарахаются. Она жила своей жизнью и не хотела ничего менять, потому что другая жизнь казалась ей еще хуже. Ей не нужно было отчитываться ни перед кем, кроме членов своей обширной семьи или ближних соседей. В Лондоне насчитывалось несколько таких семейств, почти кланов. Одни жили под мостами, другие в заброшенных зданиях. Ее семейство поселилось в пригороде, на окраине зеленого поля на южном берегу Темзы.

— Покойся с миром, — пробормотала она, думая о прежней хозяйке этого участка.

Та старуха не так давно умерла, оставив после себя слабоумного сына, который и сам был к тому времени далеко не молод. Оборванка отпустила одной рукой тележку и перекрестилась, шепотом прочитав молитву о спасении его несчастной темной души, а заодно попросив благословения своей пассажирке.

Где-то вдалеке взвыла сирена. Оборванка остановилась, чтобы не мешал скрип и грохот, и внимательно прислушалась. Сирена приближалась. Женщина оглянулась в поисках укрытия и заметила узкую щель между двумя домами. Быстро она развернула тележку и заторопилась к укрытию.

Она втиснулась в щель, втолкнув перед собой тележку, так что загородила ее своим крупным телом, и со страхом смотрела, как отряд биокопов мчался куда-то по срочному вызову. Убедившись, что фургон уехал и опасность миновала, она снова выбралась на свет и двинулась дальше.

И так грязная оборванка, следуя продуманному плану, никем не замеченная, прошла через весь Лондон, по всем его кривым улочкам и переулкам, толкая перед собой тележку с полумертвой Кэролайн. Время от времени она останавливалась передохнуть, но ненадолго, ибо знала, что времени у нее мало. Порою тележку перехватывал кто-нибудь из таких же отверженных, и тогда она шла рядом, переводя дух. В минуты такого отдыха она рылась в своей темной, заношенной сумке и доставала то подпорченное яблоко, то сухую горбушку, добытые в мусорных баках. Кэролайн становилось хуже, и то и дело кто-нибудь из этих людей пытался влить в ее пересохший рот хоть несколько капель воды, что бывало отнюдь не просто. Жители лондонских домов и представить себе не могли, с какой нежной заботой относились эти бродяги к своей подопечной, выполняя обещание, давным-давно данное уже умершей женщине, в благодарность за ее заботу о них.

Оборванка, которая везла Кэролайн, была поблизости в ту самую ночь, когда они с Джейни вынули из земли злосчастный клочок ткани, и, укрывшись в густой листве, стояла в метре от них, когда они прятались в той же роще, но в отличие от них прекрасно знала, какие страшные беды могут постичь того, кто коснулся этой земли. Знала она и то, что сейчас, как никогда, Сарину была нужна их помощь. Пришла пора отплатить добром за доброту его матери, и, какой бы ни оказалась цена, оборванка готова была ее заплатить.

* * *

Биокоп махнул своей волшебной карточкой, и дверь в камере открылась.

— Все в порядке, мисс Мерман. Будьте любезны, следуйте за мной.

Брюс не успел удивиться. Джейни послала ему предупреждающий взгляд, и он сразу все понял. За полтора дня непрерывных приключений они вполне прилично научились понимать друг друга. Как ни хотелось ему съязвить по поводу мисс Мерман, но он прикусил язык.

Биокоп, напротив, продолжал разглагольствовать:

— Не знаю, мисс, каковы законы в вашей стране, но здесь мы обязаны показать вам результаты и немедленно дать ответ на любой ваш вопрос, если он у вас появится.

Выходя из камеры, Джейни сказала, пожалуй, слишком высокомерно:

— У наших граждан всегда есть выбор. Эти вопросы у нас еще не урегулированы.

Он снисходительно на нее посмотрел:

— Разумеется, мисс, ваша страна всегда была не урегулированной. По крайней мере с тех пор, как наша позволила вам отколоться. Печальная оплошность со стороны короля Георга, — добавил он и, открыв тяжелую дверь, пропустил ее в коридор.

«Вежлив до неприличия, — подумала она. — Следовательно, они решили, что я не представляю для них угрозы. Всего только один охранник, да еще такой шутник! Он вообще на меня почти не смотрит». Потом она заметила в кобуре химический пистолет и все поняла. С таким оружием он и один легко справился бы с ней в случае необходимости.

Они вошли в крохотное помещение, где раньше, до Вспышки, когда здесь была фабрика игрушек, наверняка размещался чей-то кабинет. У окна стоял письменный стол, рядом стул, и еще один стул напротив. К столу была пристроена компьютерная консоль. Биокоп указал Джейни на дальний стул и, когда она села, сам устроился за компьютером. Джейни увидела два проектора, один на потолке, второй на полу. Охранник повернул выключатель, приглушив верхнее освещение.