— Ты же знаешь как я тебя люблю, Пчёлка? — повернулся ко мне, взяв за подбородок и приподнимая мое лицо так, чтобы видеть мои глаза.

— Конечно, — стоило снова увидеть этот его потемневший взгляд, от которого кожа покрывалась мурашками, и сердце пропустило удары.

Он перевел взгляд к моим губам. Почувствовала как щеки вспыхнули, а дыхание участилось. Казалось он вот вот наклонится и поцелует меня. Но Макс раздумывал, несмотря на хмель, вел внутренние дебаты. Боже! Как я хотела податься вперед и проверить какой он на вкус. Задержав дыхание я ждала. Не отрывала глаз от его рта и ждала что будет дальше. Словно в замедленной съемке Жёлтый наклонился ко мне и накрыл мои губы своими.

Меня пронзило током. Электрический разряд растекся по венам, будоража кровь. Сначала мягко и осторожно он пробовал мои губы своими, и лишь поняв, что я отвечаю ему, добавил к поцелую язык. Его поцелуй распалялся, став нетерпеливым, требовательным, жадным. Погружаясь в ощущения, даже не чувствовала запах алкоголя. Удары сердца участились и словно перешли на сверх скорость, пытаясь пробить грудную клетку и выскочить наружу, не в силах справиться с обрушившимся эмоциями. Голова кружилась и земля ушла из под ног.

Макс обнял меня одно рукой за спину, вторую поставив рядом на диван сбоку от моего бедра, наклоняясь вперёд, укладывая меня на подушку, брошенную в углу. Он накрыл мое телом своим, не отрываясь от моих губ ни на мгновение. Кожу опаляло там где касались его руки и от этого места в стороны расходились мурашки. Он опустил ладонь к краю моего топа, касаясь живота и прочерчивая пальцами линию вверх коснулся груди, осторожно лаская ее. Мне все казалось каким-то нереальном, будто это я, а не он нахожусь в состоянии опьянения. Забравшись ему под футболу, гладила спину, широкие плечи, обхватив его бедра ногой и чувствуя его возбуждение. Прикосновения и ласки Макса становились все настойчивее и нетерпеливее. И я была готова позволить этому случиться. Но не здесь и не сегодня. Мысль о том, что в соседней комнате спят родители, стучала маленьким молоточком по нервам и я не могла ее проигнорировать. Когда рука Макса скользнула мне в шорты, я перехватила ее.

— Макс, родители дома. Я не могу, — поговорила ему в губы.

Желтый словно не слышал. Он уже находился в том состоянии, когда для него не было никаких преград.

— Макс, остановись, — повторила еще раз.

— Мы будем тихо, — целовал меня в шею, пытаясь добраться до моих промокших трусиков.

— Нет, Макс! — оттолкнула его за плечи, так чтобы он услышал меня, а не зов члена. — Я тебя очень сильно хочу, но не при родителях и не тогда когда ты так пьян!

Несколько мгновений он непонимающе смотрел на меня, а затем перекатился рядом.

— Черт, — прорычал он. — Пчёлка, прости! Прости! — обнял меня, снова поцеловал. — Я так сильно хочу тебя, что аж кости ломит, — говорил между поцелуями.

— Не сегодня, хорошо? — видела как потяжелели его веки, как он боролся со сном. И протянув руку к бра на стене, выключила свет.

Через несколько мгновений Желтый уснул. Я слушала его размеренное дыхание, смотрела на него и не могла поверить в случившееся. Губы горели от его поцелуев, а на теле остались выжженными его прикосновения. Меня трясло от перевозбуждения и я мысленно снова и снова прокручивала в голове то, что между нами было. Меня одолевали тревоги по поводу отъезда. Как я могла оставить его сейчас, когда наконец-то случилось то чем я так долго мечтала. Но отодвигала эти мысли в сторону, позволив себе снова и снова проживать эти головокружительные момент счастья. Я прижималась к Максу всем телом, чувствовала то как крепко он обнимает меня и боялась даже пошевелиться, чтобы не разрушить магию. Казалось, стоит пошевелиться и это все окажется лишь сном. Так и лежала, не двигаясь, опасаясь вспугнуть птицу счастья. Но она и так решила упорхнуть от меня.

Скоро Максу стало плохо и остаток ночи я продержала для него тазик. Вымывая и снова возвращаясь на дежурство рядом с Жёлтым. Так продолжалось до самого утра. На шум приходила мама, предложила помощь, но убедив ее в том, что все в порядке, отправила обратно в постель. Все утихло лишь когда родители проснулись собираться на работу. При них я не стала ложиться досыпать рядом с Жёлтым, уйдя к себе.

На утро, Макс ничего не вспомнил. Или сделал вид, что забыл. Попытаясь узнать, что осталось в его памяти о минувшей ночи, поняла, последнее что он запомнил, это как Сокол погрузил его в машину. Он даже забыл, что поехал ко мне. Остальное осталось мутным, тошнотворным пятном. Результатом его поцелуя стал алкоголь. Окажись на моем месте другая, произошло бы все то же самое, только там его никто бы не остановил, позволив ему дойти до конца. И это лишь стечение обстоятельств, что ему подвернулась я.

Оставшиеся дни до отъезда я все еще ждала возвращения его воспоминаний о той ночи. Но Макс с трудом передил следующие сутки после попойки и любой разговор затрагивающий тот день, не вызывали у него ничего иного кроме тошноты и желания никогда не разговаривать на эту тему. Разбитая и подавленная я улетала в Англию. Все списывали мое состояние на волнение. Вот только в действительности ему стало мое разбитое сердце. Почему никто не услышал как оно падает вниз и разлетается на мелкие оскольки. Ведь этот грохот невозможно проигнорировать и притвориться глухим. Но весь мир был глух, слеп и совершенно бесчувственным к моим переживаниям. Тогда я окончательно убедилась, что для Макса мы только друзья и никогда между нами не будет чего-то большего.

***

Наши дни

Макс

Длинные черные ресницы слегка подрагивали во сне. Из чуть приоткрытых губ, красных от моих поцелуев, чувствовалось лёгкое дыхание. Светлые волосы веером раскиданы по подушке, а обнаженная упругая грудь, прикрытая белой простынёй, равномерно вздымалась. Не мог отвести глаз от Пчёлки, любуясь каждой чертой ее лица, каждым изгибом. Отмечая мысленно как падает на высокую скулу луч утреннего солнца и под ним искрится кожа, как на лицо выбилась длинная прядь, придавшая Мае безмятежности. Этот момент хотелось запомнить в мельчайших деталях и носить его у себя в сердце, как самую большую ценность.

Несмотря на вчерашнюю усталость, я поспал всего несколько часов. Перевозбужденный событиями прошлых суток, больше не смог сомкнуть веки. Во мне бушевал коктейль из эмоций. Я был счастлив, что смог вырвать Пчёлку из цепких лап араба, счастлив наконец-то держать её в своих руках, счастлив настолько, что боялся захлебнуться от переполнявших меня чувств. И в то же время мне было невыносимо страшно за неё, за её родителей и моих. Если он держит на прицеле семью Пчёлки, то наверняка и мою тоже. Боялся за Машу, сделавшую выбор в пользу регулярной дозы и даже волновался за чертова гинеколога.

Столько тревог я не чувствовал даже после первого задания в качестве боевика. Стоило подумать об этом, как тут же осознал, что уже две ночи не видел своих призраков. Но сейчас даже не смог удивиться этому, посколько мозг постоянно работал, то воспаряя от близости любимой женщины, то начиная искать выходы из сложившейся ситуации.