Но зеркало не хотело держаться, тогда Бобби взял Лео за хвостик, приподнял его голову и прижал подбородком зеркало. — Вот так, хорошо.

Бобби отошел на пару шагов, чтобы лучше рассмотреть себя. — По-моему, Шейла, этот костюм не очень представительный. В нем на встречу идти нельзя. — Но, Бобби, это лучший костюм Лео. Он купил его совсем недавно в универмаге Хорна. А это должно понравиться Бенжамину. — Ну, тогда я не знаю, что и предпринять. Может, вообще лучше не идти к нему. — Зря ты так поступил с зеркалом, — Шейла посмотрела на своего парализованного мужа, — сейчас он пустит слюну, а мне потом протирай. — Ничего, протрешь. — Но Бобби, и ты стал разговаривать со мной как Лео. Скоро возьмешь носок, положишь туда кусок мыла и начнешь меня бить. — Может быть, — сказал Бобби, — но буду бить так, чтобы не оставалось синяков.

Шейла улыбнулась. — Что ж, если ничего лучшего у Лео нет, то придется идти в этом. Нельзя, чтобы зря пропадал выходной костюм. Ведь Лео он теперь ни к чему. — Действительно, Бобби, чего ему пылиться в шкафу? Можешь носить. — Шейла, а как ты мне посоветуешь? Зеленый галстук или коричневый?

Бобби стал прикладывать к воротнику рубашки один галстук за другим. — А может лучше желтый? — Бобби, решай сам, — Шейла влюбленными глазами следила за приготовлениями своего любовника. — Мне нужно сегодня отлично выглядеть. Говорят, Бенжамин Хорн обращает внимание на внешний вид своих посетителей и от этого может зависеть наше с тобой будущее. — По-моему, Бобби, ты всегда выглядишь отлично. Независимо: в одежде ты или без нее. — О-о, ты мне льстишь. — Боб, давай сходим с тобой куда-нибудь вечером. Наконец-то, я смогу надеть вечернее платье, а то я давно не появлялась на людях, разве что на судебном разбирательстве. — А как же Лео? — забеспокоился Бобби Таундеш. — Не знаю! Не знаю! — закричала Шейла, — я вызову сиделку, попрошу кого-нибудь из друзей. Мне надоело сидеть дома одной. — Ты сидишь не одна, — уточнил Бобби, — ты сидишь со своим мужем. — Это плохое утешение. Так мы пойдем куда-нибудь с тобой? — Послушай, Шейла, от сегодняшнего дня зависит многое. Если мне удастся заполучить это место у Бенжамина Хорна, то у нас с тобой больше не будет проблем с деньгами. Подумай об этом, Шейла. — Мне надоело ждать. — Дорогая, потерпи еще совсем немного. Если я заполучу это место, у нас будет много денег, и ты сможешь делать что угодно. Только подожди, потерпи капельку ради нас обоих.

Шейла, соблазненная предложениями Боба, заколебалась и чтобы не дать женщине опомниться, парень привлек ее к себе и поцеловал в губы. Та сначала не отвечала на поцелуй, но постепенно стала более податливой и ласковой, наконец, она обхватила Боба за шею и сильно прижалась к нему. — О черт, снова этот Лео, — зашептала Шейла, — он все время между нами, я не могу, как следует прижаться к тебе. — Потерпи еще немного, — Бобби откатил инвалидную коляску Лео к стене, — а теперь, Шейла, скрести пальцы и держи так все время, пока меня не будет. Говорят, это помогает в любой ситуации. — Хорошо, Бобби, — Шейла и в самом деле скрестила пальцы левой руки, — я буду их так держать до твоего прихода. — Только не отпускай, иначе все пропадет, — Боб махнул рукой на прощание и выбежал из дома.

Шейла остановилась напротив неподвижно сидящего Лео, по зеркалу из уголка рта Лео Джонсона текла тонкая струйка слюны. Шейла негромко выругалась и водрузила зеркало на прежнее место. Голова Лео беспомощно свесилась ему на грудь. — О боже, — прошептала Шейла, — сколько же мне еще терпеть? Дай бог, чтобы у Боба все получилось, и он выхлопотал себе это место у Бенжамина Хорна. Тогда, — Шейла зло глянула на Лео, — я отправлю его в какую-нибудь богадельню. Мы с Бобби больше не будем зависеть от этой идиотской страховки.

Когда шериф Твин Пикса Гарри Трумен с бумажным пакетом, наполненным бисквитными пирожными, зашел в свой кабинет, он чуть не подавился. Прямо на его столе сидела Кэтрин Мартелл, на ней была широкополая ковбойская шляпа и сучковатый посох в руках. Лицо Кэтрин было перепачкано глиной, волосы растрепаны. На ногах — разбитые туристские башмаки, на плечи наброшен дорожный плащ. — Кэтрин? — еле переведя дыхание, выговорил шериф, — ты же умерла. — Как видишь, нет, — сказала Кэтрин, соскакивая со стола.

Наконец, шериф пришел в себя. Он проглотил непрожеванный кусок пирожного и протер глаза тыльной стороной руки. — Да, Кэтрин, это в самом деле ты. — Да, именно я. — А Пит уже знает об этом? Но Кэтрин ушла от вопроса. — С мужем мы воссоединимся немного попозже. А сейчас, Гарри, у меня к тебе дело. — Ну что ж, как бы там ни было, с возвращением тебя, Кэтрин.

Гарри и Кэтрин крепко пожали друг другу руки. — Гарри, у тебя будут ко мне какие-нибудь вопросы? — Совсем немного, — сказал Гарри, положив на стол свою шляпу и опуская в тулью бумажный пакет с пирожными, — у меня к тебе один или два вопроса. — Задавай, я готова ответить. Ты меня в чем-нибудь подозреваешь? — Это будет зависеть, Кэтрин, от твоих ответов. — Мне готовиться к худшему? — Можешь сразу нанять себе адвоката. Хотя, Кэтрин, я думаю, его помощь здесь не потребуется, и мы разойдемся полюбовно. — В адвокате нет никакой необходимости — мне нечего от тебя скрывать. — Отлично. А теперь объясни мне, где тебя носило последние две недели? — Ты, Гарри, веришь в ангела-хранителя? — Ангела-хранителя? — задумался Гарри Трумен, — честно говоря, Кэтрин, я сам не знаю, во что мне верить в последние дни. В Твин Пиксе произошло столько всякого… что моего понимания на это не хватает. — А я, Гарри, верю, что именно ангел-хранитель спас мне жизнь. — Но так ты расскажешь, где пропадала? Может, и я тогда поверю в твоего ангела. — Понимаешь, Гарри, накануне пожара мне позвонил какой-то мужчина и сказал, что я должна прийти и ждать его в сушильном отделении лесопилки. Я, конечно, сразу не согласилась, но он стал угрожать мне, и я на всякий случай прихватив с собой револьвер…

Кэтрин расхаживала по кабинету шерифа, она то прикрывала глаза рукой, как бы вспоминая детали, то вновь поворачивалась к Гарри, чтобы убедиться слушает он ее или нет. Гарри, слушая рассказ Кэтрин, задумчиво жевал бисквитное пирожное. — …и я нашла в сушильном отделении эту девчонку. Как ее зовут? Я забыла…— Шейла. Шейла Джонсон, — подсказал шериф. — Да-да, Шейла Джонсон, она была связана, я ее освободила, перерезав веревки. Но было уже поздно, Гарри, там что-то произошло. Не знаю, может какая-то бомба… Короче прогремел взрыв, а потом… я смутно помню, что было. Помню только стены в пламени, рев огня, рушащиеся перекрытия… Я не помню, как мы выбрались наружу…— Вы выбрались вместе? — спросил Гарри. — Я даже не знаю. Я помню только, что оказалась в лесу…— В лесу?

Кэтрин стояла, оперевшись на свой высокий сучковатый посох. Ее руки в замшевых перчатках лежали на резном набалдашнике. — Да-да, я очутилась в лесу. Я смутно помнила, что произошло со мной. На меня снизошло какое-то озарение или, если хочешь, наоборот, затмение сознания. Я на какое-то время перестала быть сама собой. Я стала совсем другим человеком, который взглянул на свою жизнь со стороны. Увидел, что в ней было плохого и что хорошего. Что было ложью, а что — истиной. — Ты выбралась уже ночью, не слышала воя пожарных машин? Криков спасателей? — Нет, Гарри, я же говорю тебе, я ничего этого не помню. Я просто очнулась в лесу, вокруг шумели деревья. И я ни о чем не хотела думать. Я побрела по тропинке, которая подвернулась мне под ноги. Я просто брела, слышала крики ночных зверей, птиц, видела звезды. Я просто хотела как можно дальше уйти от своей прежней жизни, от этого пожара, от Дома На Холме, от всего того, что угнетало мое сознание в последние дни. — Боже мой, Кэтрин, как бы мне хотелось тоже вот так бросить все и уйти в никуда. Но я не могу. — Я тоже думала, что мне не удастся оставить свою прежнюю жизнь. Но пожар помог мне, Гарри, и я просто брела по тропинке. Ты же видишь, на мне одежда пилигрима, я шла по ночному лесу, я забыла, кто я такая и что со мной произошло. На меня, Гарри, нахлынули воспоминания детства. — А ты не придумываешь всего этого? — вдруг засомневался в правдивости ее слов шериф. — Зачем мне придумывать? Я рассказываю все, как оно было на самом деле. Знаешь, честно говоря, мне не важно, поверишь ты мне сейчас или нет. Мне хочется выговориться. — Хорошо, говори. А выводы я сделаю сам, — Гарри Трумен запустил руку в бумажный пакет и извлек очередное пирожное. — Ты не хочешь, Кэт? — предложил он пирожное женщине. — Нет, я отвыкла от такой пищи. Я съела бы чего-нибудь попроще. — Как хочешь, — Гарри принялся жевать. — Так вот, Гарри, на меня нахлынули воспоминания детства. Я шла и вспоминала… даже нет, мысли сами приходили ко мне, а я все шла и шла… И тут забрезжило солнце. Гарри, ты был когда-нибудь в лесу на рассвете?