Несколько раньше обоз с оружием и боеприпасами, неразумно переправленный окружением панчен-ламы через границу в направлении Цзана, был задержан по приказу лхасских властей.

Мне рассказывали, что панчен-лама уже готов был расстаться со своим китайским эскортом, но те этого не допустили. Поэтому он остановился в Джекундо, на крайнем юге провинции Цинхай, где находится китайский форпост, и поселился в живописном монастыре, возвышавшемся над городом.

Я могу себе представить, как панчен-лама ждал там невесть чего, с тоской глядя из окна на дорогу, ведущую в центр Тибета, подобно тому как я часами смотрела на нее в бытность в Джекундо, горя желанием отправиться в Лхасу. Однако панчен-ламе повезло меньше, чем мне: ему не суждено было больше увидеть Лхасу и свой дворец в Шигацзе. Он скончался в Джекундо в ноябре 1937 года.

После того как полчище тибетских изгнанников лишилось своего покровителя, оно вряд ли могло представлять политический интерес для Китая. Тем не менее китайские лидеры, очевидно, предусмотрительно решили заглянуть в будущее.

Панчен-лама почил для всех, но только не для тибетцев, ибо, подобно далай-ламе и другим тулку менее высокого разряда, панчен не уллирает. Покидая одно тело, он вселяется в другое. Считается, что он перевоплощается в ребенка, и этот ребенок, пользующийся всеми привилегиями своего предшественника, вызывает у жителей Тибета такое же воодушевление.

Если искусно направлять тулку, то он способен стать для китайцев таким же ценным орудием, как покойный, а возможно, даже более полезным, ибо из-за своего юного возраста лама долго еще не занимается делами и многое замышляется за его спиной.

Возможно, китайцы рассуждали подобным образом, а может быть, руководствовались и иными соображениями. Так или иначе, они продолжали оказывать сторонникам покойного денежную помощь.

Тело панчен-ламы было доставлено из Джекундо в Канцзе, город в провинции Сикан, расположенный в китайской глубинке на большом расстоянии от границы. Там оно покоилось в сидячем положении, со скрещенными в позе медитации ногами, в ящике, заполненном солью[103]. Этот способ высушивания плоти используется при изготовлении мумий; таким образом нередко обрабатывают тела высокопоставленных религиозных деятелей. Соль, поглощающую жидкость из разлагающихся тканей, заменяют, как только она становится влажной; ее продают верующим за большие деньги — они употребляют эту соль как лекарство, в частности, для наружного применения.

Среди тибетцев, разбросанных по различным представительствам, начались разногласия. Важных персон обвинили в присвоении почти всех средств, выделяемых китайским правительством, в результате чего простые служащие вроде секретарей, чиновников, солдат, прислуги и радистов (у ламы была домашняя радиостанция с передатчиком и приемником) влачили жалкое существование. Большая часть этой беспокойной оравы была отослана в Канцзе, где тело Господина восседало в соляной ванне в окружении сотен негасимых масляных лампад; по утрам и вечерам оркестр покойного, как прежде, услаждал его слух игрой на серебряных инструментах.

Видные представители бывшего двора панчен-ламы обосновались в Дацзяньлу либо часто бывали в этом городе; таким образом я возобновила знакомство с некоторыми из тех, кого раньше встречала в Шигацзе; беседуя с этими людьми, я убеждалась, что в организации, громко именовавшейся «правительством панчен-ламы», царит все возрастающий разброд.

Новый панчен мог бы вдохнуть жизнь в это умирающее «правительство» и поддержать его престиж. Некий буддийский сановник, жизнерадостный и скептичный, как и большинство высокопоставленных религиозных деятелей, посоветовал начальникам «отделов» срочно отыскать преемника усопшего. Любой маленький мальчик мог сгодиться на эту роль; достаточно было, как водится, чтобы его родители были бедняками из низших слоев общества, готовыми довольствоваться выплачиваемой им крупной рентой и держаться в стороне, не вмешиваясь в планы окружения их сына.

Не составляло никакого труда снабдить юного избранника «приметами», доказывающими, что он является панчен-ламой, вернувшимся в наш мир.

Почему тибетцы не сразу последовали этому дельному совету? Возможно, виной тому было соперничество между членами «правительства»: каждый из них претендовал на то, что именно он отыскал своего перевоплотившегося господина.

Именно в этот неудачный момент, когда вокруг кипели страсти и царило смятение, несколько сановников покойного ламы впутали его тибетских солдат в безрассудную авантюру.

В ту пору в Канцзе жила женщина по имени Дечен Ванмо, которая вела свое происхождение от самого Чингисхана и была наследницей гьял-по (правящего монарха), которого она сменила на троне. Хотя китайцы лишили правительницу большей части ее ценностей и власти, она еще обладала некоторыми полномочиями в округе Канцзе и жила во дворце-крепости, стоявшем в долине за пределами города.

Поначалу Дечен Ванмо правила под присмотром своего дяди, еще в ранней юности выдавшего ее замуж за владыку Дерге.

Вскоре после свадьбы мужу пришлось отправиться в Лхасу по делам. Он пробыл там больше года. Вероятно, его супруга не выносила одиночества; когда владыка возвращался домой, он узнал, подъезжая к Дерге, что жена нашла ему замену в лице монаха низшего ранга, от которого она ждала ребенка. Тибетцы не склонны драматизировать подобные происшествия; муж Дечен Ванмо предпочел отправиться в свои небольшие владения и не возвращаться в Канцзе — он так и не встретился с неверной женой.

Бывший монах [трапа), возведенный в ранг супруга государыни[104], быстро навлек на себя народную ненависть своими властными замашками и был убит.

Положение вдовы не устраивало любвеобильную Дечен Ванмо; она обратила внимание на одного тибетца из знатной семьи и решила взять его в мужья. Этот выбор понравился ее подданным, но по политическим мотивам пришелся не по нраву китайскому губернатору Сикана, от которого она зависела. Он запретил Дечен Ванмо выходить замуж.

Между тем приближенных покойного панчен-ламы заподозрили в стремлении образовать полунезависимое государство вместо провинции Цзан, лишившейся своего правителя. Это государство должно было стать вотчиной будущих панчен-лам, переданной им в собственность пожизненно. Планировалось, что в его состав будут входить часть Сикана с тибетским населением, высокогорные области Цинхая и, возможно, некоторые земли в окрестностях Дерге. Впоследствии к ним можно было бы присоединить провинцию Цзан, которую члены «правительства в изгнании» собирались снова прибрать к рукам[105].