– Ядвиженька, ты чё? С дуба рухнула? У нас в семье, кроме Ольги, католиков никогда не было, это её Хоакин охмурил, а теперь ты будешь вторая. В Москве есть католические соборы, ты не пропадёшь. Католическую икону, причём дорогую, я тебе куплю.

– Сашенька, я во всём доверилась тебе, ты уж не обмани и не подведи бедную польскую девушку.

– Прелесть моя, обмануть тебя значит обмануть себя. О-о, я вижу, что ты вчера опять в салон красоты сбегала! Очень разумно, я тоже у Жуана подстригся.

– Ты всегда такой аккуратный! Я раньше думала, что все русские мужчины неряхи и грязнули. Теперь вижу, что даже в России бывают элегантные мужчины.

В аэропорту на табло надпись о задержке вылета в Москву по метеорологическим причинам, потому что в Москве ливень с градом. Ждали и дремали. Потом долгожданная посадка и полёт.

– Ядвига, уже над Варшавой твоей родной летим! Скоро Москва!

– Саша, я не знаю Варшаву и не представляю, где на карте Варшава и где Москва. А кто будет встречать нас?

– Никто. У мачехи и её мужа маленькая дочь, и больше некому.

– Саша, у меня такое мнение, будто ты разогнал всех вокруг себя.

– Так и есть. Ты единственный близкий мне человек.

– Мы ещё не стали родными и близкими, но я этого очень хочу. Илона говорила, что у тебя есть родной сын. Если скажешь, мы могли бы потом взять его к себе.

– Он мне не нужен, только мешать будет.

– Илона мне об этом говорила. Саша, такое просто ужасно, не по-христиански! Ведь ты ему родной отец, а Илона не родная мать ему.

Саша не ответил. «Чего она суёт свой нос в мои дела?!!».

Помолчали и подремали. Засветилась надпись «Пристегнуть ремни» (Fasten the belts). Значит, скоро снижение и посадка.

Приземлились. Вышли. Прошли паспортный контроль. Получили багаж, прошли таможенный контроль. Сели в такси. Поехали по шоссе, Ядвига задремала, потом встрепенулась и сонно спросила:

– Czy to Moskwa?

– Нет, милая. Спи, если хочешь. Это Московская область.

Несколько поворотов, и вот они во дворе Сашиного дома. Таксист выгрузил чемоданы, и Ядвига сказала ему:

– Thank you!

Таксист негромко сказал:

– Зачем баб из-за границы привозят? Своих разве мало?

Саша и Ядвига захохотали. Дома есть было нечего. Освежились в душе, быстро собрались и пошли к метро, потом в центр до Арбата, а там поели в только что открывшемся ресторане «Арбат». Официант узнал Сашу:

– Рад видеть вас, Александр Евгеньевич! Давно вы здесь не появлялись.

– И я рад вас видеть, Константин! Из фирмы я ушёл. Они по-прежнему здесь обедают?

– Да, ничего не изменилось.

Ядвига с удовольствием умяла всё выбранное Сашей до последней крошки. Она вначале даже не поверила, когда Саша сказал, что вся «Илона» ходит сюда обедать каждый рабочий день за счёт фирмы:

– Она замечательная женщина! И заботится обо всех!

– Примерно через три с половиной часа они все сюда придут. Давай погуляем по Арбату и другим улицам, а потом подойдём к ресторану.

Они пошли на Новый Арбат, долго были в книжном магазине, потом сделали круг и снова подошли к ресторану. Когда сотрудники фирмы пришли на обед, Саша увидел несколько незнакомых лиц. Илона в сопровождении Сонэ пришла в числе последних. Саша и Ядвига рассматривали их, стоя на противоположной стороне пешеходной улицы Арбат. Потом Ядвига шепнула Саше:

– Тебе жутко хочется зайти в ресторан и подойти к ним, но ты не решаешься.

Саша не ответил. Потом первым после еды вышел Павел, которого сопровождал незнакомый новый сотрудник. Они о чём-то говорили, Павел рассеянно смотрел по сторонам и вдруг узнал Сашу. Заметно поколебавшись, он решил подойти.

– Рад видеть вас, Александр Евгеньевич! Здравствуйте, мадам!

– Павел, позволь представить тебя моей Ядвиге, она из Польши.

– Рад знакомству, пани Ядвига.

– Бардзо ши чеше, пан Павел.

Павел чмокнул ручку пани Ядвиги. В этот момент из ресторана вышла Илона, за ней Сонэ, Илона достала сигариллы, а Сонэ зажигалку, они закурили. И тут Сонэ заметил Сашу и Ядвигу, после чего молча указал на них Илоне. Илона решительно подошла к Саше, и после некоторого раздумья они поцеловались в щёки, потом Илона расцеловалась с Ядвигой, Сонэ поцеловал Ядвигу и хлопнул по плечу Сашу. Илона была немногословной:

– Позвони вечером, если я не буду занята, приходите вдвоём. Пока!

Ещё Саше пришлось обняться с Кариной и Андреем, которых он познакомил с Ядвигой. Саша спросил Андрея:

– Ну, что, наслаждаетесь семейной жизнью?

– Ожидаем прибавления в семье, – ответил Андрей, и Карина добавила: – Третья неделя.

– Какие они оба милые! Тоже компьютерщики? – поинтересовалась Ядвига.

– У них такой же расклад, как было у нас с Илоной. Карина – мозговой центр, а Андрей – семейный локомотив. Ладно, теперь предлагается пешеходная экскурсия по Красной площади. Отправимся туда пешком, если твои ножки не устали.

– Мои ножки ещё не успели устать. Пошли!

Красная площадь Ядвигу не впечатлила: площадь Коммерции в Лиссабоне, с её точки зрения, лучше и интереснее.

– Дело не в том, интереснее ли другая площадь, – стал втолковывать ей Саша, – просто Красная площадь стала сакральным местом для каждого русского.

– Это у вас такое сакральное место?!! Ужас! Из-за дохлого безбожника и бандита Ульянова, которому вы все поклоняетесь? Да вам всем тогда лечиться надо!

Ядвига говорила по-русски, но с ужасными ошибками и сильным акцентом. Какой-то парень с бритой головой подошёл к ней и сказал:

–Ты, сучка польская, нашего товарища Ленина не трожь, а то убью!

С ужасом уставившись на прыщавое лицо левака, Ядвига быстро опомнилась и побежала в сторону Исторического музея, Саша за ней. Она остановилась:

– Матка бозка! Йезус Мария! А ещё и православный храм рядом с Мавзолеем! Такое соседство немыслимо! Нет, сюда я больше ни за что не приду! Тоже мне сакральное место!

– Ядвиженька, я сам за снос Мавзолея. Но народ к этому не готов, и я не уверен, что лет через сто сформируется иное мнение. У нас до сих пор так рассуждают: «Ленин наша история, его нельзя вычеркнуть из памяти». Или ещё похуже: «Ленин был величайшим гением человечества, память о нём священна».

– Да, Сашка, у вас в России полно быдла. Это, кстати, польское слово. Куда ты теперь меня поведёшь?

– На Тверскую улицу! Пойдём правее, потом по подземному переходу.

– Сашка, после твоей Красной площади…

– Почему моей? Она русская!