— Да.

— Давай повесим ту, с мутантами.

— Какие мутанты?

Она хмурит брови, пытаясь понять, какую картину он имеет в виду.

— Гибриды, жирафы-аисты.

Ее глаза расширяются.

— Ты же ее не видел? — ахает она.

Его одолевает неудержимый смех, и ужас, написанный на ее лице, смешит его еще сильнее.

— Видел.

— Но…

Он смеется и не может остановиться.

— Я ее спрятала!

— Не так хорошо, я бы сказал…

— Эмиль!

Ее разрывает: она не знает, то ли ей вспылить, то ли сгореть со стыда.

— Не переживай, Жоанна, — всхлипывает Эмиль, — это самая милая картина, какую я когда-либо видел.

На этот раз она заливается самой симпатичной краской, какую Эмиль когда-либо видел, и, поспешно встав, поворачивается к нему спиной.

— Я согрею чайник, — говорит она.

Он смотрит вслед ее маленькой черной фигурке и внезапно понимает, что у него только одно желание: нагнать ее, крепко обнять и поцеловать в волосы. И это настолько немыслимо, что он тоже в свою очередь краснеет.

— Я… Я сейчас напишу эту цитату в туалете, — поспешно заявляет он. — Ты мне ее повторишь?

— Сядь.

— Что? Прямо здесь?

— Да, здесь.

— Я могу подложить под зад куртку? Земля очень жесткая.

— Да. Цель — чтобы тебе было комфортно.

Они на маленьком клочке земли и травы напротив озера Баж-Сижан на краю деревни Баж. Погода со вчерашнего дня переменчивая, то дождь, то прояснения, и они воспользовались затишьем, чтобы начать первый сеанс созерцательной медитации Эмиля снаружи. Ветер прохладный, и облака грозят дождем.

— Все, я готов.

Он сел по-турецки, выпрямив спину. Жоанна усаживается рядом и ставит на землю корзинку, в которой свернулся Пок.

— Ну, профессор, какое будет упражнение?

Жоанна сохраняет абсолютно серьезный вид.

— Сначала я хочу, чтобы ты сосредоточился на дыхании, чтобы осознал его. Его ритм, вызываемые им ощущения. Как воздух входит в нос, проникает в горло, в легкие, в живот… Как расслабляется диафрагма… Как тебе от этого спокойно…

— Нельзя было сделать это внутри?

— Нет, потому что я хочу, чтобы после этого ты сосредоточился на ветре.

— На ветре?

— Да, на ветре. Ощущение прохлады, его прикосновение к твоей коже, запах моря, соленый вкус, шелест…

— Обширная программа.

— Тебе надо лучше сосредоточиться.

— Да, шеф.

Жоанна не принимает его игру. Она серьезна как никогда.

— Твоей целью должно быть молчание. И постарайся не давать мыслям тебя отвлекать. В идеале опустоши голову, но, если какая-нибудь мысль ненароком забредет, просто пропусти ее. Не зацикливайся. Не пытайся ее истолковать. Хорошо?

— Жоанна… Кажется, собирается дождь.

Не обращая на него никакого внимания, она закрывает глаза. Ему ничего не остается, как последовать ее примеру.

— Жоанна…

Он приоткрывает один глаз. Уже минут десять как они погружены в медитацию, и он начинает чувствовать холодные капельки на коже.

— Жоанна, — повторяет он.

Ее лицо остается невозмутимым. Глаза закрыты.

— Кажется, дождь пошел.

Пок выбрался из корзины и нарезает круги вокруг них, видно, ищет добычу. Дождь его, похоже, не смущает.

— Ты меня слышишь? — настаивает Эмиль, потому что она и бровью не повела.

Она шепчет неподвижными губами:

— Отлично. Сосредоточься на ощущении воды на твоей коже.

Он спрашивает себя, не смеется ли она над ним, но скрепя сердце повинуется.

— Жоанна, дождь разошелся всерьез.

Ливень набирает силу. Капли так и стучат по лицу. Он приоткрывает глаз. Жоанна встала.

— Эй! Что ты делаешь?

Ее каштановые волосы прилипли к лицу. Она держит корзинку с Поком. Котенок в ней свернулся.

— Я думал, мы должны ощущать дождь на нашей коже!

— Это уже не дождь. Это потоп.

Действительно, по небу над озером плывут большие тучи. Эмиль вскакивает.

— Ты собиралась смыться, ничего мне не сказав?

— Ты выглядел таким сосредоточенным…

На этот раз он почти уверен, что она смеется над ним, хотя у нее все такой же серьезный вид.

— Это подло, Жоанна!

Повесив корзинку с Поком на локоть, она покрывает голову шалью.

— Давай-ка лучше побежим.

Тут дождь припускает с удвоенной силой, капли оглушительно плещут — хлюп-хлюп — по поверхности озера, и ни он, ни она не заставляют себя просить.

— Это была дурацкая идея, Жоанна! Я тебя предупреждал! Я говорил тебе, что собирается дождь!

Они бегут не останавливаясь и обрызгивают друг друга, пробегая по лужам. Уже не видно головы Жоанны, полностью скрытой шалью, которая сползла на лицо. Жоанна бежит почти вслепую. На руке болтается корзинка, откуда торчит голова совершенно мокрого Пока, похожего на испуганного мышонка. Эмиль начинает смеяться. Это нервный неудержимый смех.

— В чем дело? — спрашивает, запыхавшись, Жоанна.

— Ты посмотри на нас!

Он не видит лица Жоанны под мокрой черной шалью, но хорошо представляет ее улыбку.

— Ты похожа на гигантскую мумию, выгуливающую своего сфинкса.

На этот раз он ясно слышит ее смех сквозь шум дождя. Они уже не могут остановиться. Смеются, продолжая бежать что есть сил, прыгая по лужам. Смеются еще пуще, когда Эмиль, поскользнувшись на пучке травы, едва не растягивается на земле. Они останавливаются в нескольких метрах от кемпинг-кара, согнувшись пополам, не зная, что на них нашло. Он знает одно: так он не смеялся много лет.

— Не вставай!

— Что?

Он проснулся на спальном месте. Погода, кажется, наладилась, снизу просачивается мягкий свет. Жоанна тоже не спит, но лежит на матрасе неподвижно, уставившись в потолок.

— Не вставай, — повторяет она. — Воспользуйся случаем, чтобы поупражняться в осознанной медитации.

Он делает над собой усилие, чтобы не нахмуриться раздраженно, и откидывается назад.

— Ладно.

Все, что он знает, — что очень