К тому времени в комнату вошел официант и под строгим присмотром Неттлбеда начал накрывать стол к обеду. По умолчанию подразумевалось, что лорд Лайонел разделит эту трапезу с сыном и племянником, как он и сделал. Его светлость заметил даже, что баранину приготовили весьма недурно, а бургундское можно пить. Неттлбед, презиравший всех официантов «Пеликана» до единого, никому не позволил прислуживать своему господину, принимая каждое блюдо в дверях, благодаря чему герцог без всяких помех смог поведать дяде историю своего знакомства с Томом. Никто не ожидал, что его светлость одобрит столь нетривиальное поведение юноши, и лорд без колебаний изложил свою точку зрения на то, как следует обращаться с такими озорниками. Тем не менее он проявил изрядный интерес к роли, которую сыграл во всем этом Джилли, задавая вопросы и одобрительно кивая в ответ. Его окончательный вердикт и вовсе прозвучал будто незаурядная похвала:

– Ну что ж, Джилли, а ты не такой уж простофиля, как я думал.

Этот панегирик настолько ободрил герцога, что он самым невинным голосом произнес:

– Осталась лишь одна небольшая деталь, о которой, сэр, вам, возможно, будет лучше узнать от меня. Предположу, что вы захотите нанести визит леди Эмплфорт.

– Разумеется, – кивнул его светлость.

– В таком случае лучше я сразу расскажу вам о Белинде, – с виноватым видом пробормотал герцог.

Дядя, понимающе подняв брови, заметил:

– Ага! Вот мы и дошли до сути вопроса, верно? Я так и думал, что где-то здесь замешана женщина!

– Нет, – лениво протянул Гидеон. – Адольфус лишь исполняет при ней роль странствующего рыцаря. Кузен чуть не съел меня за то, что я сказал ему, что он попусту теряет время. Возможно, вы сможете на него повлиять, потому что мне это не удалось.

Однако лорда Лайонела история Белинды, усеченную версию которой он услышал из уст племянника, скорее, позабавила. Он считал за лучшее сторониться школьников плебейского происхождения, но к появлению в жизни Джилли прекрасных дам относился с куда большим пониманием. Более того, лорд полагал, будто их присутствие совершенно неизбежно и это вовсе не предосудительное явление. Вряд ли он поверил в пристойность отношений герцога с Белиндой, но, во всяком случае, ограничился лишь в высшей степени снисходительным замечанием:

– Ну что ж, все это, вне всяких сомнений, необычайно романтично, и я считаю, что Гарриет продемонстрировала незаурядное здравомыслие. Она отлично воспитана, поэтому станет тебе хорошей женой! Но теперь необходимо избавиться от этой Белинды, малыш.

– Да, сэр. Я… мы… надеемся хорошо ее устроить, – отозвался герцог.

Лорд Лайонел кивнул, готовясь закрыть тему:

– Это правильно. Ты можешь позволить себе щедрость и благородство, только, прошу тебя, без крайностей! Если ты сам не желаешь заниматься данным вопросом, можешь предоставить это мне.

– Думаю, сэр, будет правильнее, если я сам все улажу, – решительно ответил герцог.

– Ну, как пожелаешь, – пожал плечами его светлость. – Тебе не повредит распутать такую проблему самостоятельно, хотя рискну предположить, что обойдется это решение недешево. Никогда не обманывайся хорошеньким личиком, малыш! Ночные бабочки все одинаковы!

Затем Лайонел одарил своих притихших младших родственников кое-какими удивительными воспоминаниями о собственной юности, в заключение выведя из них мораль. Покончив с мемуарами, он заявил, что ему пора возвращаться в Чейни, и Гидеон проводил его к экипажу герцога. В дверях гостиницы его светлость помедлил и в порыве откровенности произнес:

– А знаешь, Гидеон, малыш не так уж плохо себя проявил! Откровенно говоря, я не догадывался, что у него такой твердый характер! Это внушает мне оптимизм. Не удивлюсь, если из него получится такой же замечательный человек, каким был его отец. Чертовски жаль, что Джилли так мал ростом, но зато – и ты сам мог заметить – он держится с большим достоинством.

– Я всегда обращал на это внимание, сэр.

– Жаль, конечно, что ему так досталось от всех этих констеблей, похитителей и церковных сторожей. Хотя с другой стороны… Имей в виду, он не должен был совершать все эти глупости, однако, к счастью, все обошлось. Джилли не пострадал, и я больше не собираюсь обсуждать это. Вы оба уже вышли из того возраста, когда есть смысл вас бранить.

– Да, сэр, – отозвался его сын, тепло улыбнувшись отцу.

Ранним утром следующего дня лорд Лайонел отрядил из Чейни экипаж, нагруженный багажом Джилли, в сопровождении его лакея. Герцог, не теряя времени, перебрался в «Кристофер», где немедленно избавился от покрытой пятнами одежды и обрадовал Неттлбеда известием, что он может отдать оливковый сюртук бедным, потому что больше и видеть его не хочет. Не желая уступать своему господину в великодушии, Неттлбед предложил немедленно заказать у Скотта точно такой же приталенный пиджак, раз уж его светлость предпочитает этот крой работе Вестона. Затем он помог герцогу облачиться в сюртук из синего сукна самого высшего качества, тщательно разгладил бежевые панталоны своего господина и смахнул воображаемую пыль со сверкающих сапог.

– Если ваша светлость позволит мне высказать свое скромное мнение, – добавил Неттлбед, – то никто не способен сшить сюртук с таким утонченным вкусом, как это делает Вестон.

Взглянув на отражение своей подтянутой фигуры в зеркале, герцог был вынужден согласиться с тем, что слуга не далек от истины. Выходя из гостиницы, Джилли улыбнулся при мысли, что с лихвой компенсировал Неттлбеду все его страдания из-за собственного безответственного поведения.

В коридоре он увидел лакея, который, не имея более конкретных занятий, ожидал возможности отворить перед герцогом дверь, ведущую в их с Гидеоном частную гостиную. Этот вышколенный слуга сохранял более чем нечеловечески безразличное выражение лица, не позволив себе даже украдкой взглянуть в сторону хозяина. Тем не менее герцог остановился у двери в гостиную и с улыбкой произнес:

– Я не поблагодарил тебя за то, что ты так ловко все устроил в тот день в Лондоне, Фрэнсис. Я тебе многим обязан.

Лакей, опустив взгляд на герцога, обнаружил, что тот хочет сунуть ему в руку монету. Он с надлежащей благодарностью принял этот дар, а Джилли добавил:

– Надеюсь, они не замучили тебя вопросами?

– Нет, ваша светлость, меня никто ни о чем не спрашивал, – ответил Фрэнсис. При виде смешинок, поблескивающих в глазах герцога, он немного приободрился и произнес: – Но даже если бы спрашивали, то я бы все равно ничего им не сказал, пусть бы и сулили мне пятьдесят фунтов. Нет, нет, ни за что!

Слегка удивленный демонстрацией подобной преданности, герцог ответил:

– Ты очень хороший парень! Спасибо тебе!

Эта неожиданная любезность окончательно выбила Фрэнсиса из колеи. Сконфузившись и густо покраснев, он пробормотал:

– Да ну, это такие пустяки! Я готов сделать для вашей светлости все, что прикажете!