Для людей с разорванным между Западом и своей Родиной сознанием цель, конечно, не оправдывает средства, и победителей судят, – по крайней мере, в Южной Корее.[85]

Но Родина, особенно наша, такова, что в случае восприятия чужих ценностей, пусть даже неосознанного и неизбежного в силу профессиональной деятельности, платить за нее приходится в том числе и своей совестью, и – для верующих людей – спасением души.

И тщетны, хоть и понятны, и естественны надежды каждого, что именно его чаша сия минует.

Слаб человек, пока не навалится на него история и не потребует его всего, с потрохами и совестью, а от истории, как известно, не спрячешься – ни под диван, ни в эмиграцию.

Мы преодолеем и справимся. А какой ценой – это уж наше дело.

Именно из этой цены, в частности, растет и расти будет великая русская литература.

Несмотря на многочисленные недостатки и проблемы современного российского общества, несмотря на его разложение (не говоря уже о разложении его руководителей), оно сделало главный шаг к своему возрождению: осознало собственную самоценность и самодостаточность.

Объективно оценивая деятельность президента Путина[86]и будучи поэтому его последовательным и, похоже, непримиримым противником, автор не может не отметить, что шаг этот массовым сознанием был сделан именно в симбиозе с этим президентом – в ходе его продвижения к власти (при помощи прежде всего терактов в Москве и начала второй чеченской войны) и первичного укрепления в ней.

Заслугу общества в этом нельзя отделить от заслуги его руководителя, каким бы сомнительным он ни был. Человек и страна, неотделимые друг от друга с момента причащения власти, направляли и поддерживали друг друга на верном пути (разумеется, на протяжении того исключительно короткого промежутка времени, в течение которого он еще оставался в основном верным).

Подъем патриотизма, причем не государственнического, а именно гражданского, что для нашей страны особая ценность, в российском обществе не просто исключительно силен, но и всеобъемлющ: в той или иной форме он охватывает практически все его сколь-нибудь значимые слои и группы. Правящая бюрократия, являющаяся по своим интересам и мотивациям практически полным аналогом компрадорской буржуазии, достаточно хорошо описанной на примере стран Латинской Америки и наиболее развитой части Африки, чутко восприняла доминирующее общественное настроение и быстро мимикрировала к нему, эффективно поставив его на пользу своих сиюминутных корыстных устремлений. (Наиболее ярким проявлением этого стало использование государственнической и патриотической риторики для оправдания и обоснования подавления старой коммерческой олигархии эпохи Ельцина новой, силовой олигархией.)

Знаменательным представляется массовость этой мимикрии. Не одна какая-либо группа, но компрадорская буржуазия буквально всех мастей – от силовой олигархии до либеральных фундаменталистов[87]– подняла его на щит. Патриотизм стал, таким образом, главным, а по сути дела и единственным лозунгом правящей бюрократии.

При этом он остался не более чем лозунгом, пропагандой, элементом стратегической маскировки, прикрывающей обуревающую силовую бюрократию жажду наживы, являющуюся ее главной целью и смыслом существования. Однако лживость патриотических заявлений представителей силовой олигархии обусловлена еще и тем, что в своем стремлении к комфортному потреблению они, за редчайшим исключением, размещают в развитых странах свои критически значимые активы. Это касается не только счетов, имущества и компаний, но и направления туда своих детей на учебу (в том числе длительную), а жен и родителей – на постоянное место жительства, а также стремления проводить там, в максимально комфортных и безопасных условиях, максимально возможное время. В результате преимущественно (и почти исключительная) коммерческая ориентация представителей силовой олигархии объективно обуславливает их зависимость от развитых стран и лишает их возможности отстаивать национальные интересы России в глобальной конкуренции с этими странами точно так же, как и представителей официально проклинаемой ими коммерческой олигархии эпохи Ельцина.

Изначальная лживость современного официального патриотизма не позволит воспользоваться им тем, для кого, если использовать печально известное высказывание Толстого, патриотизм действительно является не убеждением и свойством личности, а не более чем «прибежищем», причем, как правило, «последним».[88]