– Что неудивительно?

– Что это твой дом. Он словно создан для тебя. Он, а не дом на Беверли-Хиллз. Тот никогда не стал бы твоим.

– Я никогда не узнаю этого.

Он повернулся и посмотрел ей в глаза.

– Уже знаешь.

Будь на месте Ноя кто-нибудь другой, она бы поспорила. Если бы вообще стала говорить об этом.

– Да, знаю. Но откуда об этом знаешь ты?

– Потому что думаю о тебе двадцать лет.

– Этого не может быть.

– Не должно. Но когда я переношусь на двадцать лет назад, ты уже там.

У Оливии сжалось сердце. Ей пришлось отвернуться, чтобы справиться с волнением.

– О боже, что ты со мной делаешь… – Когда руки Ноя легли на ее плечи и привлекли к себе, она покачала головой. – Нет, не сейчас.

– Всегда, – тихо сказал Ной и нежно поцеловал ее в губы.

Руки Оливии поднялись сами собой и обвили его шею, а тело прижалось к телу. Это еще не была капитуляция. Всего лишь временное перемирие.

В душе Ноя бушевала буря. Его губы становились все более жадными.

– Говори, – потребовал он. Ему отчаянно хотелось услышать подтверждение того, о чем говорили ее губы.

Оливия молчала, разрываясь между страхом и радостью, и опомнилась только тогда, когда услышала на проселке звук мотора.

– Кто-то едет.

Ной продолжал держать ее за плечи и смотреть в глаза.

– Ты любишь меня. Скажи это.

– Я… Это бабушка. О боже, что я наделала?

Грузовичок уже выезжал из-за поворота. «Слишком поздно просить его уйти», – поняла Оливия. Да и блеск, появившийся в глазах Ноя, говорил, что прятаться он не намерен. Она отвернулась и собралась с силами.

– Я возьму это на себя.

– Нет. – Ной крепко сжал ее руку. – Мы займемся этим вместе.

Пока они шли к грузовику, Вэл продолжала сидеть в кабине, вцепившись в руль. Она увидела виноватое лицо Оливии и отвернулась.

– Бабушка…

– Я вижу, ты вернулась.

– Да, только что. Я думала, ты с детьми.

– Их взяла Джени. – Вэл душил гнев, и слова сорвались с губ сами собой. – Думали прошмыгнуть в дом и уйти, пока меня нет?

Опешившая, Оливия замигала, и тут вперед вышел Ной. Снова прикрыл ее собой, как тогда, от пумы.

– Я попросил Оливию позволить мне принять душ и переодеться, пока не освободится номер на базе. Миссис Макбрайд, я Ной Брэди.

– Я знаю, кто вы. Это дом Ливи, – отрезала Вэл. – Если она разрешила вам войти и помыться, это ее право. Но мне вам сказать нечего. Отойдите в сторону, – велела она. – Мне нужно выгрузить продукты.

Она взялась за руль и, не поглядев на обоих, поехала к черному ходу.

– Я нарушила слово, – пробормотала Оливия.

– Ничего ты не нарушила.

Когда Оливия увидела, что Ной пошел вслед за грузовиком, у нее перехватило дыхание.

– Что ты делаешь? Куда ты идешь?

– Помочь твоей бабушке выгружать продукты.

– О, ради бога! – Она вцепилась в его руку. – Перестань! Разве ты не видишь, как я ее обидела?

– Вижу. Но вижу и то, как она обидела тебя. – В голосе Ноя звучала стальная решимость. Он отстранил руку Оливии. – Я не отступаю. И вам обеим придется привыкнуть к этому.

Он подошел к черному ходу и, не дав Вэл открыть рта, взял у нее из рук сумку. Потом залез в кузов и достал вторую.

– Я отнесу.

Ной поставил сумки на заднее крыльцо и вошел на кухню.

– Извини! – Оливия устремилась к Вэл. – Бабушка, извини! Я не… Я скажу, чтобы он ушел.

– Ты уже сделала выбор. – Напрягшаяся Вэл потянулась за следующей сумкой.

– Я не подумала… Извини. – У Оливии дрожали губы; приближалась истерика. – Я виновата. Я заставлю его уйти.

– Едва ли, – пытаясь сдержать гнев, ответил вернувшийся Ной. Он подошел к грузовичку и взял две оставшиеся сумки. – Это не легче, чем заставить что-то сделать тебя. Миссис Макбрайд, если вам нужно на ком-то выместить досаду, выместите ее на мне.

– Ной, может быть, ты пойдешь?

– И оставлю тебя виноватой и несчастной? – Ной посмотрел на нее долгим и спокойным взглядом, который заставил Вэл прищуриться. – Я думал, ты меня знаешь. Мне жаль, что мы не договорились о книге, – продолжил он, повернувшись к Вэл. – И жаль, что мое присутствие здесь так огорчает вас. Но факт остается фактом. Я собираюсь написать книгу и жениться на Оливии. Надеюсь, что мы придем к соглашению и в том и в другом случае, потому что она любит вас. И настолько благодарна вам за то, что вы для нее сделали, что, если ей придется выбирать между вашим спокойствием и собственным счастьем, она выберет вас.

– Это нечестно… – начала Оливия, но Вэл подняла руку и заставила ее замолчать.

Ее душевная рана могла вскрыться и истечь кровью. Но глаза Вэл не потеряли зоркости. Она предпочла бы увидеть в лице Ноя жестокость и беспощадность, эгоизм, слегка замаскированный хорошими манерами.

Но видела только гнев, который не стал меньше с тех пор, как она набросилась на Оливию. И ту же силу, которую когда-то видела в лице его отца.

– В этом доме о книге не может быть никаких разговоров.

Ной кивнул:

– Понятно.

– В этих сумках скоропортящиеся продукты, – сказала Вэл и отвернулась. – Их нужно разгрузить.

– Дай мне… – заикнулась Оливия, но зашипела с досады, когда Ной просто прошел мимо и направился за бабушкой.

Выбора не было. Она сбросила рюкзак, оставила его на крыльце и устремилась следом.

Когда Оливия вошла на кухню, Вэл, уже успевшая выгрузить продукты, посмотрела на дверь. Несчастные глаза внучки заставили ее почувствовать стыд.

– Вы могли бы снять рюкзак, – сказала она Ною. – Думаю, вам опостылело тащить его.

– Если я признаюсь в этом, Лив поднимет меня на смех. Ей хочется считать меня изнеженным горожанином, который не может отличить запад от востока.

– Ты и не можешь, – смущенно пробормотала Оливия.

– Это была проверка, – улыбнулся Ной.

– А вы не такой? – спросила Вэл. Даже слепой заметил бы, что эти двое влюблены друг в друга. – Не изнеженный горожанин?

– Нет, мэм, не такой. Честно говоря, я влюбился, и не только в Лив – хотя это именно так, – но в Вашингтон. По крайней мере, в эту часть штата. Я уже присмотрел несколько мест, где мы могли бы построить дом, но Лив говорит, что у нас будут трудности, потому что это территория национального парка.

– Не слушай его, – пролепетала Оливия, когда к ней вернулся дар речи. – Это не…