— Все по местам!

Корабль направился в открытое море. Всем было известно, что они спускаются к югу с целью зайти в какой-то французский порт. Одни говорили — Вимере, другие — Булонь, кто-то даже называл Дьеп. Но когда офицеры отправились в кают-компанию на ужин, им стало известно: целью их экспедиции является Шолье.

Стивен никогда прежде не слышал о таком порте. Смитерс, напротив, знал его хорошо:

— Мой друг, маркиз Дорсет, в мирное время не раз бывал там на своей яхте. Он все время упрашивал меня сопровождать его. «Туда и ходу-то день да ночь на моем тендере, — твердил он. — Ты непременно должен меня сопровождать, Джордж. Нам не обойтись без тебя и твоей флейты».

Мистер Гудридж, чем-то озабоченный, замкнулся в себе и в разговоре не участвовал. После обсуждения яхт, их поразительной роскоши и мореходных качеств, речь вновь зашла об успехах мистера Смитерса, о его великосветских друзьях, об утомительном театральном сезоне в Лондоне, о том, как трудно держать дебютанток на расстоянии. Стивен снова заметил, что все эти рассказы доставляют удовольствие Паркеру. Хотя Паркер был почтенный отец семейства и своего рода «твердый орешек», он поощрял Смитерса и слушал его внимательно, словно бы участвовал в его приключениях. Это удивляло Стивена, но настроения его не поднимало. Перегнувшись через стол, доктор негромко сказал:

— Буду весьма признателен вам, мистер Гудридж, если вы расскажете мне про этот порт.

— Тогда пойдемте со мной, доктор, — отозвался штурман. — Я разложил карты у себя в каюте. Держа их перед глазами, будет гораздо проще разобраться в этих мелях.

— Насколько я понимаю, это бары, — сказал Стивен.

— Совершенно верно. А мелкие цифры обозначают глубины во время прилива и отлива. Красные показывают осыхающие мели.

— Опасный лабиринт. Я даже не знал, что такие массы песка могут собраться в одном месте.

— Видите, это результат действия приливно-отливных течений, которые движутся с весьма большой скоростью вокруг мысов Пуэн-Нуар и Прелли — этих устьев старых рек. В древние времена они, должно быть, были гораздо шире, поскольку намыли такое количество ила.

— А у вас есть карта побольше, чтобы получить общее представление?

— Сразу за вами, сэр, под епископом Ашером.

Эта карта была больше похожа на те, к которым он привык. На ней было изображено французское побережье Ла-Манша, идущее почти прямо на север и юг от Этапля, немного захватывая устье реки Риль, где оно тянулось на три или четыре мили к западу, образуя мелкий залив или, скорее, округлый угол, оканчиваясь на западе Иль-Сен-Жаком — похожим на грушу островком, расположенным в пятистах ярдах от берега, который далее шел на юг и уходил за рамки карты в направлении Аббевиля. Во внутренней части этого закругленного угла — там, где побережье начало поворачивать на запад, находился прямоугольник, обозначенный как Квадратная Башня. Далее в западном направлении на протяжении мили не было ничего, даже деревушки; затем в море выдавался мыс длиной две сотни ярдов; сверху звездочка и название: форт Конвенсьон. По форме он напоминал остров, но в этом случае груше не вполне удалось оторваться от материка. Эти две груши — Сен-Жак и Конвенсьон — находились на расстоянии менее двух миль друг от друга, а между ними, в устье небольшой реки под названием Дивонн, находился Шолье. В средние века он представлял собой важный порт, но затем река обмелела, а злополучные банки в бухте лишили торговую гавань остатков былой привлекательности. Однако Шолье имел и свои преимущества: остров защищал его от западных штормов, а банки — от северных; мощные приливо-отливные течения очищали внутренние и внешние рейды. Несколько лет назад французские власти взялись за порт всерьез: они начали строить внушительный мол для защиты гавани с норд-оста и углублять ее дно. Эти работы шли полным ходом во время Амьенского мира, поскольку возрожденный Шолье стал бы важным звеном в цепочке баз для Бонапартовой флотилии вторжения, такие базы устраивали вдоль всего северного побережья до самого Биаррица и других сборных пунктов — Этапля, Булони, Вимере и других. Для этого использовали не только порты, но и те рыбацкие деревни, где можно было построить хотя бы люггер. Французы успели спустить на воду уже более двух тысяч плашкоутов, канонерок и транспортов, из них не менее дюжины — в Шолье.

— Вот где их стапеля, — произнес Гудридж, показывая на устье небольшой реки. — Именно здесь, внутри портового мола, проводится большая часть дноуглубительных и строительных работ. В нынешнем виде гавань почти не может защитить от непогоды и неприятеля, но французов это не беспокоит. Их суда вполне могут укрываться на внутреннем рейде под защитой Конвенсьон или, если на то пошло, на внешнем рейде, под защитой Сен-Жака, если только не налетит шторм от норд-оста. Кстати, у меня имеются некоторые печатные материалы… Совершенно верно! — Он достал странной формы том с длинными участками берега, изображенными со стороны моря, по двенадцать рисунков на странице. Унылый низменный берег, на котором нет ничего, кроме меловых холмов по обе стороны неказистой деревушки. Внимательно присмотревшись к иллюстрациям, доктор безошибочно определил, что к ним приложил руку трудолюбивый и вездесущий Вобан[53].

— Вобан, — проговорил Стивен, — напоминает анисовое зернышко в кексе. Он хорош, когда его немного; но как скоро устаешь от его похожих на перечницы башенок, которыми он утыкал все от Эльзаса до Руссильона. — Доктор снова повернулся к карте. Он убедился, что внутренний рейд, начинающийся от внешней части гавани и идущий на норд-ост мимо расположенного на мысу форта Конвенсьон, защищен двумя протяженными песчаными банками, находящимися в полумиле от берега и обозначенными как Западная Наковальня и Восточная Наковальня. Внешний рейд, расположенный с морской стороны Наковален, защищен с востока островом, а с севера банкой Холм Старика Пола. Две эти удобные якорные стоянки спускались наискосок страницы, начиная с левого нижнего и кончая правым верхним углом, и разделялись Наковальнями. Но в то время как внутренний рейд был шириной немногим больше полумили при длине в две мили, внешний представлял собой обширное водное пространство определенно вдвое больше внутреннего рейда.

— Удивительно, что эти банки имеют английские названия, — заметил доктор. — Скажите, пожалуйста, это обычная практика?.

— Совершенно верно. Все, что имеет отношение к морю, мы считаем своим. Так, Сетубал мы называем Сент-Юб, Ла-Корунью — Тройном и так далее. А эту местность мы прозвали Пушкой, потому что формой она напоминает орудие. И Наковальни окрестили наковальнями, потому что когда дует норд-вест и начинается прилив, то волны образуют толчею и поднимается такой шум, словно ты находишься в кузнице. Однажды я приплыл сюда проливом Гулэ, — он показал на узкий проход между островом и материком, — на тендере — это было не то в восемьдесят восьмом, не то в восемьдесят девятом году — и оказался на внутреннем рейде. С банки норд-вестом срывало такие тучи водяной пыли, что было почти невозможно дышать.