— Четыре. И пять.

Они не издали ни звука, но их услышали. Каска одного из них глухо звякнула о приклад автомата.

Ближайшие к ним бойцы обернулись и мгновенно оценили обстановку. Не сговариваясь, они раскатились в стороны и, еще даже не завершив последнего оборота, открыли огонь по ближним тылам. Где, по их мнению, скрывался противник. Они не пытались его убить, в невидимую цель попасть трудно, они пытались испугать его шквалом огня, заставить залечь, чтобы выгадать секунды на перегруппировку.

Автоматы вколачивали в темноту леса пулю за пулей. И тоже почти без шума. Звук выстрела гасили набалдашники глушителей.

Пух-пух-пух-пух — глухо шептали автоматы, веером рассеивая вокруг себя пули.

Шумел лес. Пули впивались в невидимые стволы, рубили ветки, сучья и листья. Пули стригли лес под ноль.

Но этот звук был довольно естествен. Точно так же лес шумит, когда сильный ветер треплет и рвет его крону. Этот звук не был посторонним. Он распространялся очень недалеко и никого не настораживал.

Еще одного бойца стрелок уложил влет, когда он попытался подняться на ноги. Такую прыть надо было пресекать в самом начале. Чтобы другим неповадно было. Чтобы отбить охотку к перемене мест. Ринувшуюся в лес толпу винтовкой не остановить. Винтовка не автомат, она может брать только одиночные цели.

Привставший боец упал и умер. Живые зарылись в землю. Наверное, они решили, что им противостоит многочисленный, спрятавшийся за стволами деревьев противник. На которого глупо вставать в лобовую атаку.

Бойцы залегли и дали еще один неприцельный залп по фронту леса. Если бы там был враг, в таком массированном огне он вряд ли бы выжил. Но врага в лесу не было. Враг был на небе.

Стрелок завалил еще одного автоматчика. И еще одного ранил.

На этом его фора закончилась.

Командир расстреливаемой группы подполз к ближайшему от него мертвецу и нащупал рану. И даже ткнул палец в пулевой канал. Его интересовало направление, откуда велась стрельба. Рана была сверху. И значит, траектория полета пули уходила в небо.

— Снайпер! — крикнул он. — Всем работать деревья!

Бойцы задрали автоматы и, быстро разобрав сектора обстрела, прочесали вершины густым автоматным огнем. Они не пропустили ни одного подозрительного деревца. В том числе то, на котором засел снайпер.

Две пули ударили стрелка в бронежилет. Одна — в объектив прицела. Который, вместе со свинцом и осколками стекла, вошел ему в глаз. Стрелок умер мгновенно. Ломая ветки и сучья, он рухнул вниз.

— Есть!

— Быстро осмотритесь! — приказал командир. Бойцы, перекатываясь и перебегая из стороны в сторону, нырнули в лес. Двое из них мгновенно погибли, напоровшись на пули охранника. Третий отработал очередь в опасном направлении. И залег.

Охранник вскрикнул и схватился за перебитую в колене ногу. Шансов на спасение у него не оставалось. Даже если бы он умудрился отползти в лес и спрятаться. Он это понимал лучше, чем кто-либо другой. Он мог только умереть. Либо от болевого шока и потери крови. Либо по-человечески. В бою.

Охранник вытянул гранату. Дождался, когда к нему поближе подлезут враги, и, теряя от боли сознание, выдернул чеку.

Врагов он не достал. Враги были опытные. И, услышав характерное шипение сработавшего взрывателя, успели отпрыгнуть за стволы деревьев и случайные пни.

Граната никого не задела. Но граната грохнула.

Над пусковой закричала сирена и взлетели в небо осветительные ракеты.

Тихая операция приказала долго жить. Вместе с подорвавшим себя охранником.

— Все! — сказал заместитель командира. — Теперь они заблокируют броневход в бункер, и их оттуда без консервного ножа не выковырнешь.

— Ерунда. Нам не бункер нужен. Нам ракета нужна. А как с ней управиться, мы знаем, — быстро ответил командир и уже в полный голос заорал: — Назад! Работать колючку! Работать по резервному плану.

Теперь деваться было некуда. Теперь надо было доводить начатое дело до конца. Или отступать.

Отступать — значило не выполнить приказ и за это скорее всего поплатиться головой. Но главное, было неизвестно, куда отступать. Было неизвестно, что ждет там, в черноте леса. И легко можно было угодить в смертельно опасные ножницы между охраной объекта и неизвестными людьми там, в тылу. Кроме того, через несколько десятков минут сюда должна была нагрянуть подмога, вызванная командованием пусковой. Которая прочешет весь район мелким гребнем. Если считать точно — то через семьдесят пять минут. За которые надо успеть управиться. Успеть победить. Чтобы не умереть.

А если успеть, если захватить пусковую, то можно закрепиться и диктовать свои условия. Даже вначале блефуя. А потом уже с козырями на руках. Тем более что на захват понадобится не семьдесят пять минут, а от силы десять, потому как вторая группа вышла на исходные. И замечена не была. И значит, может ударить в самом уязвимом месте.

— Гранаты! — приказал командир. Бойцы вытащили гранаты и бросили их в сторону забора. Под опоры, под прикрученные к ним изоляторы. Несколько взрывов слились в один. Заборы рухнули, открыв проход внутрь.

— Лупи по караулке, пока они не очухались.

Три бойца, вскинув на плечи гранатометы, навели их на места возможного скопления сил противника. Которые были известны заранее. Потому что были точно обозначены на планах наблюдателями.

Выстрел!

Выстрел!

Выстрел!

Три ракеты взорвались на выходе из караулки и у бункера, расшвыривая во все стороны выбежавших на отражение атаки солдат. Второй залп накрыл КП и вышки.

— Ну, все. Теперь рукопашка! Теперь вцепляемся им в глотку…

Солдаты охраны падали под разящими очередями двух бьющих от колючки пулеметов. Они даже не успевали ничего понять. И ничего сделать.

Некоторые залегли и огрызались короткими очередями. Но долго они вряд ли продержатся. Потому что срочники против профессионалов — не бойцы.

«Десять минут. От силы десять минут им осталось до полной зачистки, — подумал снайпер. — Или даже того меньше».

И дослал в ствол патрон.

Снайпер сидел позади своих учеников. Далеко позади. На самой высокой сосне, с которой была видна вся пусковая. Он сидел здесь на всякий случай. Который случился.

— Давай дуй к нашим. Подстрахуй, — сказал он в микрофон своему охраннику.

— Я не могу вас оставить! Я должен…

— Ты должен папе и маме. За то, что они тебя родили. А мне ничего. Собирай свои манатки и шуруй вперед. Бой там. А здесь тыл. Может, ты хочешь в тылу отсидеться? Тогда так и скажи.

— Нет. Не хочу.

— Ну, тогда разговор окончен. А если ты вдруг не дойдешь, вдруг заплутаешь или перед с задом перепутаешь, я тебя из-под земли достану. Вот этой самой винтовкой. Понял?