IV Вселенского собора, единосущна нашей по телу и разумной душе, но свободна от всякого личного греха. Манихеев сурово преследовали в Византии — не только как еретиков, но и как деструктивный общественный элемент: отрицая всякое проявление материальной жизни, они разрешали себе «по совести» любое разрушительное действие вплоть до лжи и предательства и стремились к анархическому разложению государственных и общественных структур.

Ст. 62–63. — Имеется в виду так наз. «гелиогабал», «черный камень», символ бога солнца Элагабала в языческих религиях финикийцев и сирийцев, распространенных среди арабских племен до проповеди Магомета, начавшейся в 610 г. (т. е. столетием позже описываемых событий). Имр, таким образом, язычник, что, впрочем, не смущает его собеседника, как это явствует из последующей реплики; возможно, это связано с одной из легенд об Имр-уль-Каисе, согласно которой поэт был обращен в Константинополе в христианство лично императором.

Ст. 79–82. — Очень подробно эти стихи комментирует Г. П. Струве, ссылаясь на упомянутые выше работы К. Юара и Ф. Рюккерта: «Юар рассказывает, что, когда Имру пришли сообщить о смерти отца, он пил вино и играл в кости. Он не стал прерывать игру, а когда закончил ее, воскликнул: “Я не буду пить вина и касаться женщины, пока не убью сто человек из племени Бени-Асад и, в качестве трофея, не отрежу волос с их голов...” Об этой клятве Имра несколько более подробно говорит <...> Фридрих Рюккерт. Имр якобы воскликнул: “Сперва мой отец досадил моей юности <имеется в виду, очевидно, изгнание Имра отцом>, а теперь обременил мою старость кровной местью. Ныне долой трезвость, а завтра долой хмель. Ныне вино, а завтра будь что будет». После этого Имр пировал еще семь ночей, а потом, протрезвившись, поклялся, что «не будет есть мяса и пить вина, не будет умащать себя, не будет касаться женщины и мыть головы, пока не осуществит кровную месть за отца”» (СС III. С. 261).

Ст. 87. — Гиперборейские страны — в греческой мифологии сказочные страны Крайнего Севера (Борей — северный ветер), населенные людьми — любимцами богов (особенно — Аполлона), которые проводят дни в наслаждениях. Здесь употреблено в смысле северных областей тогдашней ойкумены.

Ст. 113. — Джедда (Джидда) — порт на Красном море.

Ст. 136–155. — Эти стихи представляют собой гениальный перевод фрагмента из поэмы Имр-уль-Каиса «Любовные похождения», открывающей цикл так наз. «муаллак» — произведений семи лучших арабских поэтов домусульманской эпохи. Как указывает, ссылаясь на Юара, Г. П. Струве, «муаллаками» (т. е. по-арабски — «подвешенными») эти поэмы называли потому, что они, переписанные золотом на коптском холсте, были впоследствии подвешены к Эсваду, священному черному камню в восточной стене святилища Мекки. Возможно, это и образное выражение, обозначающее этот цикл как «жемчужное ожерелье» арабской поэзии (СС III. С. 262). С. Л. Слободнюк, проделав сопоставительный анализ, подтвердил высказанное там же предположение Г. П. Струве, что источником данного перевода является прозаическое изложение «Любовных похождений», выполненное Г. А. Муркосом, находящееся в книге А. Е. Крымского «Арабская литература в очерках и образцах» (М., 1911. Вып. 35. С. 169–176) (Слободнюк С. Л. Н. С. Гумилев. Проблемы мировоззрения и поэтики. Душанбе, 1990. С. 158–159).

Ст. 172. — Сатрап — высший чиновник в древней Персии, преимущественно наместник области сатрапии.

Ст. 213. — Смирна (ныне Исмирь) — ионийский город на западном берегу Малой Азии, прославленный, наряду с Бухарой, ковровым производством.

Ст. 273. — Трапезонд (Трапезунт), основанный ок. 700 г. до н. э., находится на юго-восточном побережье Черного моря (ныне — на территории Турции). Расцвет его пришелся на 1204–1461 гг., когда он стал столицей основанной Алексеем Комнином Трапезунтской империи. Во время событий трагедии, как уже говорилось, никакого «трапезондского царства» не было; город и прилегающие к нему земли были частью Византии.

Ст. 305. — Понт (Понт Эвксинский) — греческое название Черного моря.

Ст. 310–316. — В эпоху Юстиниана в полной мере ощущалось назревание политического и духовного раскола между Западом и Востоком империи. Ярче всего в 30–40-е гг. VI века это сказывалось в полемике вокруг постановлений IV Вселенского собора, осудившего монофизитство: если константинопольские священники, имевшие влияние на императора, активно отстаивали православные воззрения на природу Спасителя, то Рим занимал двойственную, «фрондерскую» позицию: это приводило к резким столкновениям, завершившимся позднее знаменитым «спором о трех главах» и V Вселенским собором 550 г.

Ст. 317. — Собор св. Софии — один из величайших шедевров мировой архитектуры — был построен в Константинополе на месте старого Софийского собора, сгоревшего во время восстания «Ника». Строительство продолжалось всего пять лет — с 532 по 537 гг. Такой рекордно короткий (даже по современным меркам) срок возведения грандиозного храма объясняется тем, что это предприятие было крайне значимо для императора как в личном, так и в идеологическом плане. В старом соборе он венчался с Феодорой, и разрушение его мятежниками было воспринято им как личный вызов. С другой стороны — как это и заявлено далее в ст. 321–331 — в архитектуре собора нашла ярчайшее выражение идея «соборности», служившая идейным основанием деятельности Юстиниана. Для убранства собора по повелению Юстиниана использовались драгоценные материалы из знаменитых языческих храмов: Рим поставил колонны из порфира, изъятые из храма Солнца, Эфес — колонны из зеленого мрамора из храма Дианы. Мотив установки колонны в пьесе Гумилева, вероятно, навеян известными стихами Мандельштама: «И всем векам — пример Юстиниана, / Когда похитить для чужих богов / Позволила эфесская Диана / Сто семь зеленых мраморных столбов» («Айя-София», 1912).

Ст. 319. — Строительство храма св. Софии окружено бесчисленными легендами; согласно одной из самых популярных, план храма с его уникальным куполом был сообщен либо самому императору, либо его главным строителям — Исидору из Милета и Анфимию из Тралл — явившимся перед ними серафимом, а во время сооружения здания строители периодически слышали голос ангельских хоров, доносящийся с небес.

Действие второе

Ст. 8. — Борьба с болгарским каганатом, где всегда были сильны антивизантийские настроения, а население сочувственно относилось к манихейству, — традиционная коллизия в политике Константинополя; однако в эпоху Юстиниана основные военные действия велись в Африке против вандалов, в Средней Италии против остготов и на Востоке против персов. На Дунае и Балканах война со славянами и гуннами носила перманентный характер и заключалась в многочисленных локальных конфликтах. Пик византийско-болгарского конфликта приходится на позднейшие столетия (вторая половина X века) и связан прежде всего с деятельностью императора Василия II Болгаробойцы.

Ст. 58. — Колебания Юстиниана в переговорах с прибывшим в Константинополь Имром