Досадно, что их не взяли в Индию, они весьма способствовали бы сохранению мира в семье Симустафы. Мне бы тоже хотелось иметь таких птичек! Ты как-то рассказывала — а я ничего не забываю, — что один рыбак хотел забросить в реку шелковую сеть. Что до меня, то я с удовольствием поохотился бы на райских птиц с силками из мелкого жемчуга.

— Опасная прихоть! — воскликнула Шахразада. — О великий султан, райские птицы не попадаются в такие ловушки, зато вы поймали бы птиц Джиннистана, которые с виду столь же красивы, но как снаружи, так и внутри состоят из одного коварства и лжи. И поскольку до рассвета еще далеко, я могла бы поведать моему господину и повелителю весьма трагическую, но очень короткую историю, которая отвратит его от охоты на волшебных птиц. Это рассказ об Алибенджаде, султане Герака.

— С удовольствием послушаю его, — согласился султан Шахрияр.

И Шахразада начала такими словами.

РАССКАЗ О СУЛТАНЕ ГЕРАКА АЛИБЕНДЖАДЕ И МНИМЫХ РАЙСКИХ ПТИЦАХ

Алибенджад, султан{205} Герака{206} и прямой потомок Али{207}, пошел войной на халифа Муавию{208}, сделал всё, чтобы заманить неприятеля в узкую горловину между горами, и поджидал его там в засаде. Муавия неспешно продвигался вперед вместе со своей армией, и никто не подозревал, что ему известно о приготовленной западне. Вскоре Алибенджад потерпел поражение, войско его было разгромлено, а сам султан оказался в плену. Его посадили в крепость на берегу Аджалы, неподалеку от Кассер-иль-Араиса.

Пленный этот отличался нравом свирепым и во время царствования своего принес народу много горя, однако с собственной бедою справиться не мог: он то пребывал в глубочайшем унынии, то впадал в ярость, граничившую с безумием.

К нему приставили евнуха лет пятнадцати, мальчика простого и невежественного, и Алибенджад, за неимением другого собеседника, только и делал, что болтал с ним о том о сем. Как-то раз султан выразил удивление, что такой человек, как Муавия, который всё время посвящает молитвам, сумел безо всяких усилий обмануть противника и предугадать его планы.

— Нашему халифу, — ответил евнух, — не нужно ни лазутчиков засылать, ни себя утруждать. Когда приближается опасность, он, взяв с собою кое-какие припасы, просто садится на верблюда и едет навстречу вражеской армии, а перед ним летит райская птица, и она рассказывает обо всех слабых и сильных сторонах неприятеля, раскрывает его замыслы и возможности.

— Что это за птица такая? — поразился Алибенджад.

— Неужто ты не слышал, — спросил евнух, — о птицах из сада Кассер-иль-Араиса, что расположен в двух шагах отсюда? Сам Мухаммад развел их в этом дворце, и они покидают его лишь тогда, когда нужна помощь человеку праведному. Во дворце много чего болтают о них, что неудивительно, ведь создания эти попались на глаза женщинам. Это святые птицы, они знают Коран наизусть и говорят лучше некуда. По слухам, они всё могут, я собственными ушами слышал сотни историй, птицы эти даже снятся мне иногда, но наяву я никогда их не видел. Они очень красиво летают, а их оперенье столь тонкое и легкое, что кажется, будто это шелковые банты порхают над деревьями… У нашего великого халифа есть одна такая птица, она служит ему, разговаривает с ним и только с ним, и таким образом государь узнаёт обо всем, что творится во дворце. Никто, кроме Муавии, не видит ее и не слышит. Был у нас один негр, который уверял, будто у него тоже есть такая птица и она, мол, помогает ему находить потерянные вещи. Однако же это не помешало ему утонуть в Ильсаре.

Султан Герака умом никогда не славился, а тут у него голова совсем кругом пошла от рассказов о чудесных птицах и других вещах, о которых без умолку болтал евнух. «Будь у меня такая пташка, как у Муавии, — думал султан, — она помогла бы мне выбраться отсюда, а потом вернуться в мое царство, и там я собрал бы новую армию и снова объявил войну халифу. Тогда наши силы во всем уравнялись бы, и еще неизвестно, кто из нас одержал бы победу. Кассер-иль-Араис недалеко отсюда, если бы там услышали мой голос, я бы уговорил хозяина сада подарить мне одну волшебную птичку».

— Сюда! Ко мне! — кричал обезумевший султан. — Ко мне, всесильные небесные птицы! Трон Герака и величайшее царство, которое я завоюю, станут вашей клеткой!

При всей своей недалекости Алибенджад прежде строго соблюдал положенные обряды, а теперь мечта о птицах так захватила его, что он обращался только к ним и забывал молиться Господу по утрам и вечерам.

— Нынче ночью, — сказал ему как-то евнух, — мне приснилась волшебная птица, и она говорила со мною.

— Ах, как же тебе повезло! — воскликнул султан. — Я бы крови своей не пожалел и отдал половину, лишь бы они пригрезились мне.

Ночью мысль о райских созданиях не давала султану уснуть и уж тем более увидеть сон. Вдруг в полночь он услышал стук в окно, которое находилось на высоте пятнадцати локтей от земли. Пленнику показалось, что за окном стало светло, словно среди бела дня. Он подошел поближе, пригляделся и увидел на наружной решетке прекрасную птицу.

Восхищенный Алибенджад попросил ее войти.

— Не могу, — отвечало дивное создание, да так явственно, будто говорило султану прямо на ухо. — Но, если хочешь, чтобы я стала твоею, мы сумеем договориться.

Сверкающее видение исчезло, а султан почувствовал себя счастливейшим из смертных.

Евнух спал и ничего не видел. Алибенджад рассказал ему о своей удаче, и следующей ночью оба не сомкнули глаз, но не получили ничего, кроме бессонных часов.

Много дней и ночей провели они в ожидании, нетерпении и бодрствовании, и наконец однажды в полночь птица появилась вновь.

— Меня, — сказала она султану, — привело к тебе простое сочувствие, ибо я услышала молитвы твои в глубине Кассер-иль-Араиса. Теперь я получила дозволение говорить с тобою. Хочешь узнать условия, при которых я стану твоею?

— Всем сердцем! — ответил Алибенджад.

— Встань, тогда я смогу войти к тебе.

Султан поднялся.

— Выйди на середину, — велела птица, — и повторяй за мною слово в слово всё, что я скажу: «Узилище, откройся! Приказываю тебе именем Мухаммада. Птица, приди ко мне, повелеваю именем Бога на земле!»

Вне себя от волнения, Алибенджад произнес нужные