Он же не видел нас лицом к лицу, как ты, — сказала Фасильяр. — Вот потому он нас и не слышит.

Оказывается, Шаруру пришла в голову прекрасная идея — спрятать чашку Алашкурри в доме Димгалабзу. Сила богов едва достигала Кузнечной улицы, а уж в кузницах и вовсе сходила на нет. Хотя он видел сон, все же Шарур удержался от понимающей улыбки. Вместо этого он повторил:

— Чего вы хотите от меня, великие боги и богини Алашкурри?

— Отдай нашу вещь, — Фасильяр и Тарсий заговорили хором, и другие боги и богини Алашкурри одобрительно загудели.

— Отдай нашу вещь и получишь награду, — сказала Фасильяр.

— А если не вернешь нашу вещь, мы тебя накажем, — добавил Тарсий и помрачнел еще больше.

— И как же вы собираетесь наградить или наказать меня? — спросил Шарур. — Я — в Гибиле, а вы —в горах Алашкурру.

— Однажды тебе снова предстоит посетить наши горы, — ответила Фасильяр. — Вот тогда и придет время для награды или наказания. Так что ты выберешь?

— Я бы скорее выбрал награду, великая богиня, — ответил Шарур. — Зачем мне ваше наказание, могучая богиня?

— Вот видишь? — пророкотал Тарсий. — Я же говорил, мы имеем дело с мудрым смертным. Он способен отличить хлеб и мясо от крошек и костей.

Помнится, когда Шарур в последний раз видел Тарсия и говорил с ним, бог войны как-то не спешил хвалить его. Наоборот, Тарсий поносил его за то, что он пытался совратить ванака Хуззияса с пути повиновения богам. Впрочем, Тарсий всегда славился вздорным характером. Он не искал примирения. Теперь в голове Шарура мелькнула картинка: мирный Тарсий в образе льва садится за стол, уставленный хлебом, салатами и финиками.

Шарур удивился — настолько четким увиделся ему этот образ. Однако раньше ему не случалось говорить во сне с великими богами Алашкурри.

— Отдайте нашу вещь, — повторила Фасильяр. — Хочешь, все женщины, с которыми ты будешь спать, нарожают тебе множество сыновей и не испытают родовых мук?

— Верни нашу вещь, — невнятно загомонили остальные боги Алашкурри. — Верни, и мы… — дальнейшее потонуло в хоре голосов, поскольку каждый бог или богиня давали разные обещания из подвластных им областей.

— Это же лишь обещания, — серьезно ответил Шарур. — Вы — великие боги. Вы — могучие боги. Но вы же боги Алашкурри. Вы боги гор. Люди в Междуречье вас не знают. Вы не боги Кудурру. Ваша сила осталась в горах. А здесь у вас нет силы.

Тарсий грозно посмотрел на него. Теперь бог войны снова принял привычный свирепый облик.

— А ты —смертный. Всего лишь смертный. Скоро тебе предстоит стать призраком. Скоро ты уйдешь из этого мира, исчезнешь из памяти в людей в этом мире. Что ты можешь знать о власти? Вот и молчи о том, в чем не разбираешься!

— Истину ты говоришь, великий бог, — вежливо ответил Шарур. — Ты предлагаешь мне путь мира. — Любой человек, открыто выступивший против бога, мог потерпеть неудачу. Но, хотя Шарур был всего лишь смертным, он владел тем, чего хотели великие боги Алашкурри. Да, они — боги, но в своей земле. Так что им придется предложить ему что-то по-настоящему ценное, прежде чем он решит выполнить их желание.

Наверное, Фасильяр поняла это, потому что участливо спросила:

— А чего бы ты сам хотел, человек из Кудурру? Какие блага кажутся тебе привлекательными, человек из Гибила?

Попроси Шарур снять запрет на торговлю с другими городами, боги точно пообещали бы это сделать. Однако он пока размышлял, нет ли другого пути обойти этот запрет. Поэтому он воспользовался обычной хитростью торговца и задумчиво протянул:

— Ну, я не знаю…

— Верни нам нашу вещь, отправь ее в наши горы, и мы одарим тебя всем, что в нашей власти, — пообещала Фасильяр. — Будешь богат, любим, здоров, а твои дни в этом мире будут долгими.

— Откажешься, не отправишь эту вещь в горы Алашкурру, — мрачно пообещал Тарсий, — и на твою голову обрушатся все несчастья, какие мы сможем измыслить. — Будешь бедным, всеми презираемым, больным и несчастным, а дни твои в этом мире будут наполнены муками и скоро кончатся.

Ох, не стоило Тарсию запугивать Шарура, хотя бы и во сне. Торговец разозлился ничуть не меньше, чем если бы не спал. Он сказал:

— Великие боги Алашкурри, давайте предположим, что я не стану отправлять вашу вещь в горы. Предположим, только предположим, могучие боги Алашкурри, что я и у себя ее не оставлю. Допустим, я ее просто сломаю. Что тогда?

Тарсий аж задохнулся. Фасильяр ахнула. Все могучие боги Алашкурри ахнули.

И Шарур тоже ахнул… — и очнулся на крыше дома Эрешгуна, глядя на звезды. В отличие от прочих снов, увиденных даже и в лихорадке, этот сон он не забудет до самой смерти.

Наступило утро. Шарур хотел прямо с утра пораньше отправиться в дом Димгалабзу, чтобы забрать чашку, оставленную на хранение Нингаль. Однако не успел он доесть завтрак, состоявший из ячменной каши с соленой рыбой, как в дом вошел Инадапа, управляющий Кимаша-лугала.

— Привет тебе, слуга могучего Кимаша, — сказал Шарур, вставая и кланяясь Инадапе. — Не желаешь ли отведать вместе со мной каши с рыбкой? Может быть, кружечку пива? А тем временем спокойно расскажешь, что привело тебя в дом Эрешгуна спозаранок?

— Привет и тебе, Шарур, сын Эрешгуна, — важно проговорил Инадапа. — Спасибо. Я уже поел. Я завтракаю на заре, чтобы больше успеть в служении могучему Кимашу за целый день. Но от пива не откажусь, а заодно расскажу, что привело меня в дом Эрешгуна так рано, ибо дело это именно тебя касается.

Шарур сам налил кружку пива и подал Инадапе.

— Я весь внимание, — сказал он и положил себе еще каши.

Инадапа выпил и одобрительно крякнул.

— В доме Эрешгуна варят хорошее пиво. Я давно это знаю. Так вот, могучий лугал Кимаш приказал мне привести тебя к нему немедля.

— Я подчиняюсь лугалу. Я подчиняюсь управителю лугала. — Шарур положил в рот еще ложку каши, запил пивом и поднялся с лавки. — Я готов. Идем.

— Могучий лугал Кимаш будет рад твоему послушанию. — Инадапа торопливо допил пиво, облизнул губы и