— Она ещё и не началась, — заметил Фукидид.

— Но непременно начнётся, — ответил Перикл.

Он вернулся домой только к вечеру и узнал новость — из-под Потидеи вернулся Алкивиад, раненный в одной из стычек. Вместе с ним вернулся Сократ, который не только сопровождал Алкивиада из Халкидики домой, но и, о чём рассказал Алкивиад, спас его в том бою, когда он был ранен, — Сократ, прокладывая себе путь мечом, вынес Алкивиада с поля боя, где отряд афинян попал в окружение.

— По этому случаю я позвала друзей, — сказала Периклу Аспасия. — Надо отпраздновать возвращение Алкивиада и подвиг Сократа. О решении Экклесии и о твоей речи мне рассказал уже Лисикл, — добавила она. — Пелопоннесцы не примут твоё предложение и начнут открытую подготовку к войне.

— Мы — тоже, — ответил Перикл коротко, дав этим понять Аспасии, что не желает продолжать разговор на эту тему.

— Я думаю, что пелопоннесцы нападут на нас уже следующей весной, — продолжила Аспасия, словно не заметила протестующий тон Перикла. — Так что у нас в запасе девять месяцев.

— Тем лучше.

— Мы могли бы начать войну уже через месяц — я прикинула...

— Вот и начинай, — не скрывая раздражения, ответил Перикл.

— Ты хочешь сказать, что не моё это дело? — спросила Аспасия.

— Да, не твоё!

— Меня судят, меня поэты высмеивают в стихах, обо мне сплетничают все Афины, будто я держу тебя под каблуком, против меня готовят новые козни твои враги — и я всё это должна терпеть, не смея высказать тебе своё мнение?

— Я знаю твоё мнение, — сказал Перикл. — Но я не намерен к нему прислушиваться. Стратег я, а не ты.

— Это мне известно. Мне известно также и то, что я твоя жена, которая думает о твоей безопасности и чести, а также о безопасности и будущем нашего сына, Перикла-младшего.

Перикл на это ничего не сказал.

— Ты будешь на вечеринке в честь возвращения Алкивиада? — спросила его Аспасия.

— Кто придёт? — в свою очередь спросил Перикл.

— Алкивиад, конечно, — Аспасия стала загибать пальцы на руке, — Сократ, Фидий, Мнесикл, Софокл, Калликрат, стратег Фукидид, Гиппократ, Геродот, который вернулся из Фурий. — Теперь она загибала уже пальцы на другой руке.

— Лисикл, — подсказал Перикл, усмехнувшись.

— Да, Лисикл. Тебе это не нравится?

— Мне это не нравится, — подтвердил Перикл.

— Почему? Потому что он молод, красив и берёт у меня уроки?

— Да.

— Молодость пройдёт, красота увянет, а хороший оратор и друг останется. Он нам понадобится. Как Сократ, как Фидий, как Геродот и Гиппократ, как Софокл...

— Ладно, я приду на вечеринку, — ответил со вздохом Перикл. — Но при этом я хотел бы, чтобы вопросы, связанные с предстоящей войной, не обсуждались.

— Хорошо, я остановлю всякого, кто попытается заговорить о войне, — пообещала Аспасия.

За долгие месяцы, что он провёл под Потидеей на Халкидике, Сократ так стосковался по друзьям, по Аспасии и по её дому, что пришёл первым, не дождавшись назначенного часа, когда в экседре, обращённой к саду, где были уже поставлены ложа и столы для гостей, ещё никого не было, кроме Эвангела, который давал указания слугам, что и куда поставить, что и куда положить.

— Говорят, что на Халкидике так холодно, что там лежит, не тая, снег, а ты будто бы простоял на этом снегу босым несколько часов, пока тебе не раздобыли обувь, которую ты потерял, убегая от врагов, — сказал Сократу Эвангел, посмеиваясь, — с Сократом он мог так шутить и потому, что знал его давно, и потому, что был слугой Перикла, самого великого человека в Афинах, и потому, что был богаче Сократа во много раз, хотя являлся всего лишь слугой, и просто потому, что любил Сократа, который, кажется, питал к нему такие же чувства.

— Да, — ответил Сократ, присаживаясь на ложе, которое указал ему Эвангел. — Стоял на снегу. Несколько часов. На посту. Но не потому, что у меня не было обуви. А потому что много выпил, был очень горяч от выпитого, не чувствовал холода, снег подо мной растаял, как от горящих углей, шипел, а про обувь я забыл всё из-за того же вина. Вино спасает от холода, — сказал Сократ. — Избавляет от простуды.

— И, кажется, от ума, — добавил Эвангел.

— А ты налей мне вина, проверим, — предложил Эвангелу Сократ. — Поставим такой эксперимент. А то мне скучно от моего ума: все серьёзные и серьёзные мысли, скучные, а хочется лёгких и весёлых.

Эвангел налил чашу вина и подал её Сократу.

— Не стоило так рано приходить, — сказал он Сократу. — До назначенного времени ещё целый час.

— Скажи это кому-нибудь другому, — ответил Сократ.

— Кому?

— А вот этому человеку, — указал он на появившегося Лисикла.

— А, этому! — махнул рукой Эвангел. — Этот и не уходил. Едва рассветёт, как он уже здесь. И целый день торчит, будто тут живёт.

— Здравствуй, Сократ, — сказал Лисикл, усаживаясь рядом с Сократом и похлопав его по плечу. — Рад тебя видеть живым и здоровым.

— Здоровым я буду, когда выпью это вино, — ответил Сократ, поднося чашу к губам. — Не отвлекай меня, — попросил он и жадно выпил вино.

— Так пьют под Потидеей? — спросил с насмешкой Лисикл.

— Так пьют под хорошую закуску, — ответил Сократ и потянулся за яблоком — фрукты, орехи и сыр уже были на столиках.

— Сейчас тебе расхочется закусывать, — сказал Лисикл. — Сейчас я сообщу тебе такую новость, которая посильнее всякой закуски и всякого вина.

— Боги покинули Олимп и поселились во дворе твоего дома? Только эта новость могла бы заменить мне чашу вина, да и то лишь одну. Говори, что у тебя там за новость?

— Фидия арестовали, — ответил Лисикл. — Менон написал на него жалобу архонтам, обвинил его в краже золота, которое отпускалось ему из казны для одеяния Афины, и в святотатстве: он сделал лицо Афины похожим на лицо Аспасии, а на щите богини изобразил себя и Перикла. Жалоба Менона выставлена в портике архонта-царя, я видел её собственными глазами. Если не веришь мне, пойди и посмотри.

— Ты сказал уже об этом Аспасии? — спросил Сократ, кладя яблоко обратно в деревянное блюдо. — А Перикл знает?

— Я боюсь сказать об этом Аспасии: кто первым сообщает дурную весть, того перестают любить. Перикл, наверное, тоже не знает. Но и ему я не скажу об этом: он и без того смотрит на меня косо.

— Менон — это кто? Тот самый, что был помощником Фидия?

— Тот самый, — утвердительно покивал головой Лисикл. — Так что пирушки сегодня, наверное, не будет, а жаль — давно не собирались.

Пришёл Софокл, заглянул в экседру, увидел Сократа и Лисикла, сказал:

— Пойду мыть ноги. Целый день сегодня ходил по разным святилищам, проверял сокровищницы — получил такое поручение от стратегов. Ноги черны от пыли и гудят.