убеждаете меня походить на Диоклетиана, преследователя христиан?.. Идите и сидите спокойно: нам достаточно войны с варварами! Так не добавляйте ещё войны с нашим собственным народом!..

Схоластик ушёл от него пристыженный и сердитый. Эта встряска сильно подействовала на старца: он слёг, заболел, стал быстро худеть и чахнуть.

Тиберий, узнав о том, что старец тяжко заболел, навестил его, справился о здоровье.

– Да какое уж тут здоровье-то, – ответил слабым голосом старец.

Тиберий же понимал, что виной этому был его отказ от содействия церковникам наводить порядки в церкви, как это делали Юстиниан с Феодорой. Пожелав старцу поскорее выздороветь, он ушёл от него.

Схоластик целый год не поднимался с ложа, теперь ставшего для него смертным. Почувствовав приближение скорого конца, он призвал к себе синодитов, епископов столицы и провинций.

Два диакона, присматривающих за ним, облачили его в одеяния патриарха, возложили на него омофор, посадили его в кресло с огромными подушками. Так он и принял епископов.

Епископы встали перед патриархом.

– Мой конец близок, – тихим голосом начал Схоластик. – Вы выберете нового главу Божьей церкви… Я же вскоре предстану перед Творцом!..

Он остановился, перевёл дыхание… Ему трудно было говорить…

– И мне держать перед Ним ответ за все мои деяния здесь, на земле… И за хорошие, и за плохие… Больше всего меня преследует вина в том, что я поступал жестоко по отношению к монофизитам, преследуя их… Они христиане, не еретики! – окреп его голос. – И я запрещаю вам преследовать их!..

– Но того, что сделано, не вернёшь, – прошептал кто-то из стоявших кучкой епископов, но так, что это было слышно всем, и тому же патриарху…

Тот согласно покивал головой. Ему нечего было ответить на это.

Поблагодарив собравшихся за помощь в укреплении православной церкви, он отпустил их. Через несколько дней, в последний день августа 577 года, он умер.

И прошёл целый месяц дискуссий, совещаний православных епископов, прежде чем был избран новый Константинопольский патриарх. Им стал Евтихий, некогда низложенный Юстинианом и сейчас вторично призванный на патриаршую кафедру.

Вскоре Тиберий дал распоряжение освободить из-под стражи Иоанна Эфесского.

Приведённые к общению насильно с синодитами монофизитские монастыри опять отложились от церкви, закрытые храмы открылись вновь.

Иоанн вернулся в свой монастырь сирийцев. Но теперь монастырь стал для него чужим, в нём как будто побывали люди с чем-то нечистым, и этот их дух, нечистот, чувствовался, разносился по всей столице.

По старой памяти он явился как-то во дворец, думая поблагодарить Тиберия за ходатайство по освобождению… Пришёл, но там его встретили холодно уже на входном портике те же экскувиты, когда-то подчинённые Тиберию.

«А ведь я часто стоял рядом с Тиберием на приёмах у Юстина!» – мелькнуло сейчас у него с горечью…

И он понял, что пуповина, связывающая их, монофизитов, с императорской властью, разорвалась вместе с Феодорой и Юстинианом…

В приёмной Тиберия ему пришлось долго ждать, пока его примет новый цезарь.

Но Тиберий принял его тепло, поздоровался за руку, осведомился о самочувствии, усадил за стол. Слуги подали вино.

Тиберий кратко, в нескольких фразах, обрисовал ему военное положение империи, сказал, что заниматься церковными делами ему сейчас просто нет времени и средств.

– Персы, авары, славяне, – стал перечислять он полчища неприятелей империи, сжимающих её со всех сторон.

Иоанн же чувствовал невольно натянутость этого разговора и всего происходящего…

Уходя из дворца, он понял, что зря приходил сюда. И теперь им, монофизитам, придётся самим отстаивать свои интересы, защищаться от церковных грабителей.

* * *

В середине мая 576 года, во второй год своего правления, Тиберий-василевс вызвал к себе во дворец своего меченосца Валентина.

И тот явился сразу же, как только получил приказ, с которым прибежал к нему домой посыльный от императора.

– Сейчас буду! – получив приказ, ответил Валентин на вопрос посыльного.

Посыльный ушёл.

Валентин же прошёл на женскую половину двора, к супруге.

– Меня вызывает Тиберий! – сообщил он ей. – Ухожу! Не знаю, сколько задержусь там! Поэтому обедай с нашими малышами одна, не дожидаясь меня!.. Пока!..

Схоларии пропустили его во дворец, зная уже отлично в лицо и кто он такой.

Пока он шёл к рабочему кабинету кесаря, он как-то поневоле вспомнил ситуацию, сложившуюся два года назад, что привела вот его, Тиберия, на место кесаря, при живом ещё императоре Юстине II.

Тогда в первый раз проявилась какая-то странная болезнь у Юстина II. Тот стал бродить по ночам в дворцовом парке, освещаемом бледным светом луны… Всё выглядело зловеще… Кажется, было светло, но не так, как днём… Резкие тени деревьев, огромная луна плыла над городом, его окрестностями… За крепостными стенами темнела провалом пустота Босфора, как будто ушла куда-то в пустоту вода… Далее же, на азиатском берегу, всё такая же призрачная картина, неясная и чужая, как мир иной… А то Юстин выходил из дворца, бродил по городу, лаял на собак и дико хохотал, пугая поздних прохожих… Затем у него отнялись ноги… И он, по совету жены Элии, назначил соправителем с титулом кесаря комита экскувитов Тиберия…

Два раза навестил душевнобольного императора патриарх Иоанн Схоластик. После этого он встретился с Тиберием.

– Безумен, совершенно больной, – заключил он, печально глядя на Тиберия. – Не по нему оказалось то, что досталось от Юстиниана-то! – продолжил он, стараясь уловить в глазах собеседника, понимает ли он его. – Раздавили его громадные государственные дела Юстиниана!.. Раздавили его сознание!..

Поправив съехавший набок омофор[150], шёлковую ленту на плече с изображением креста как символа смирения и чистоты помыслов, он опустил скорбно голову, повернулся и ушёл…

И вот Валентин сейчас предстал перед ним, Тиберием.

Тот, поднявшись из-за стола, за которым сидел с сенаторами и чиновниками, подошёл к нему, поздоровался за руку. Рука у него была сильная, цепкая, взгляд прямой, открытый, не отводит глаз от собеседника. Он был высокий ростом, широкоплечий и статный… Из-за мягкого характера придворные, да и за пределами дворца называли его «тишайший»…

Он провёл его к столу, усадил рядом, стал объяснять, какое поручение ему предстоит выполнить.

– Пойдёшь посланником к тукю! – начал он. – Объявишь им о смене кесаря!.. Объяснишь, чем это вызвано!.. Не скрывай, что Юстин безнадёжно болен! И не может больше исполнять обязанности императора!.. Нужно заключить с тукю мир! Чтобы дружба между римлянами и тукю оставалась бы по-прежнему! Также остаётся в силе договор, заключённый между Юстином и каганом Истеми. С тем договором ездил туда Зимарх!.. Задача ясна? – спросил он Валентина.

– Да, мой господин!..

– Свита у тебя будет не менее полусотни человек!.. Да, чуть не забыл! Здесь, в столице, полно