Пока мы обходили дом, на крыше которого притаилась Лиззи, я огляделась вокруг. Тут всё было сплошь из бетона. Широкие улицы, на которых почти не было автомобилей, склады, фабрики и недострои без окон. Ни одного деревца или зеленого кустика. Мы прошли мимо странного уличного фонаря. Когда свет от него остался позади, Люциан взял меня за руку.

– Подожди минуту, я еще кое-что забыл, – Люциан поднял руки у меня над плечами и завязал на шее тонкий кожаный ремешок. – И, Ари… в этот раз, пожалуйста, никакой глупой гордыни, хорошо?

Я опустила взгляд. На ремешке висела золотая монетка с фениксом в центре.

От беспокойства в глазах Люциана у меня сжалось горло, но я храбро кивнула. Потом он притянул меня к себе и поцеловал. Его губы были теплыми и мягкими. Что-то внутри меня прошептало фразу «прощальный поцелуй». Изо всех сил я запихала этот шепот поглубже и заставила себя оторваться от Люциана.

– А если нас кто-то увидит?

– Кто может нас сейчас увидеть? – тихо рассмеялся он. Его голос звучал даже более хрипло, чем обычно. – У камер здесь мертвая зона, Лиззи прямо над нами, а всем в «Омеге» видно лишь иллюзию, как мелкий бандит-неудачник еще раз целует свою беременную подружку, прежде чем они продадут их общего ребенка сомнительному исследовательскому институту. – Именно такое прикрытие изобрел нам Джимми, чтобы, не вызывая подозрений, провести в лабораторию. Я несильно толкнула Люциана. Он слишком легкомысленно относился к происходящему.

– Помнишь, что ты рассказал мне о самой большой слабости праймусов?

– Хочешь сказать, что я высокомерный? – шутливо удивился он. Я вернула ему раздраженный взгляд. – Я скажу тебе одну вещь, малышка. У меня появилась новая самая большая слабость. И она только что назвала меня высокомерным. Всё ясно? – с широкой улыбкой он схватил меня за руку и повел дальше.

«Блин», – однажды эта легкомысленность может дорого ему обойтись. А если не легкомысленность, значит, то, что он слишком много треплет языком. Или его невероятная улыбка…

Перед площадкой, как и было условлено, мы встретились с Аароном. Лысина, борода и пивное пузико сделали из рыжего охотника доктора из «Омеги», с которым у нас была назначена встреча. После формального приветствия он повел нас через пост охраны ко входу. У вооруженного до зубов мужчины в карих глазах светились ярко-черные ободки. Судя по всему, это ведьмак. Я сделала глубокий вздох и постаралась привести свой пульс в норму.

Бесполезно. По крайней мере, от беременной девчонки вполне можно ожидать нервозность. Нас поверхностно обыскали, но пропустили без проблем.

Тоби, он же Фредерика, подошел к нам, когда мы на лифте спустились на нужный этаж. Как молотком по голове, меня накрыло ощущение дежавю. Сердце подпрыгивало где-то на уровне шеи. Все выглядело точно так же, как и в моем сне.

Джимми: Вы сработали просто супер. Охранники ничего не заподозрили.

Люциан: Два ведьмака, два низших праймуса, трое людей. Относительно еще троих я не уверен. Нужно было бы до них дотронуться.

Гидеон: Они могут доставить нам неприятности?

Люциан: Нет. Ни один из них далеко не так силен.

Гидеон: Значит, продолжаем.

Мы пожали руку Фредерике и позволили ей проводить нас к лифту. Только когда двери за нами захлопнулись, я поняла, что все это время не дышала. Люциан, подбадривая, сжал мою ладонь. Казалось, на нем вообще не сказывалось напряжение.

Райан: Мы в лаборатории. Тут внизу – никого. Всё на вид безобидно, но есть парочка запертых дверей. Нам нужен пропуск.

Тоби: Скоро буду.

После того как колдун повторил процедуру, чтобы привести кабину в движение, мы двинулись вниз. Сколько же здесь этажей? Кто бы мог подумать, что в находящемся по угрозой затопления Амстердаме могли быть подземелья такого масштаба.

Звякнув, двери лифта разъехались, и в нос ударил едкий запах дезинфицирующего средства, смешанный с ментолом.

«Это бы многое объяснило», – натянуто пробормотала я и шагнула из кабины.

«Что именно?» – не понял Люциан. Я послала ему кривую ухмылочку.

«Ну, почему в детстве я думала, что мой папа – зубной врач».

Тоби, кивнув нам, удалился в коридор слева от себя, а я пошла прямиком через стерильное фойе. У меня в голове образы из сна и реальности перекрывали друг друга.

– А вам тоже кажется странным, что здесь внизу вообще никого нет? – понизив голос, поинтересовался Аарон. – По идее, тут круглосуточно должны работать люди, – его глаза продолжали обшаривать помещения по пути.

– Возможно, этаж шефа под запретом, когда Харриса нет, – предположил Люциан. Ни Аарона, ни меня это сильно не убедило.

– Думаешь, нам надо предупредить остальных? – тихо спросила я. Черты лица охотника исказила жесткая усмешка.

– Поверь мне, остальные уже давно в курсе.

Я остановилась. Перед нами на двери из матового стекла золотыми буквами значилось: «Уилсон Харрис». Кабинет моего приемного отца. Дверь была приоткрыта.

Что-то здесь было очень и очень не так.

Райан: Народ, мы нашли тут что-то типа комнаты-холодильника. Реально чудовищная штука!

Гидеон: Тут около двадцати трупов и частей тел. Джимми, мы отправим тебе фотографии лиц. Пробей их по базе Плеяды.

Джимми: Всё понял. Прием. Эмм… извините.

Люциан вытащил свой ациам и отодвинул меня себе за спину. Аарон занял позицию с другой стороны от двери в кабинет. Они обменялись едва заметными кивками, прежде чем брахион осторожно открыл дверь. Ожидаемого нападения не произошло. По знаку Люциана я вошла за ним.

Внутри была включена настольная лампа. Кабинет был пуст. Вплоть до мельчайших подробностей все совпадало с воспоминанием из моего сна. Белые стены, белые кресла, белая полка. Даже горшок из нержавеющей стали и орхидея все еще стояли на письменном столе. Я почувствовала легкое постукивание пальцем по моему плечу. Аарон показал в направлении второй двери. Оттуда во сне вышел отчим. Люциан кивнул. Аарон исчез. Он должен был осмотреться. Я неспешно обошла вокруг стола. Маленькая фотогалерея, посвященная мне и отчиму, притягивала меня, как магнит. Желудок судорожно сжался. Каждый, кто не был с нами знаком, глядя на эти фотографии, наверняка предположил бы, что мы были счастливой семьей. Во мне росло непреодолимое желание разломать тут все на мелкие кусочки. Мой приемный отец не имел права на эти фото, не имел права выворачивать правду таким образом, а потом выставлять ее, исковерканную, напоказ.

Люциан встал рядом со мной. Его словно загипнотизировало то, что расположилось между фотографиями. Урна из черного камня.

«Это оно?» – спросила я у него. Он бережно поднял тяжелый сосуд.

«Но я должен ее открыть, чтобы убедиться».

При мысли о том, что внутри этой каменной емкости лежат останки мертвого сердца, мне стало дурно. Люциан был не таким брезгливым и попробовал открыть урну. Не вышло. Очевидно, она была запечатана с помощью магии.