Фелис поразился: «Откуда ей известны такие вещи? Кое-что о ведьмах я ей, конечно, рассказывал, но никогда не вдавался в такие подробности».

– Ничего столь очевидного или практически осуществимого, дорогая моя. Если бы я попытался объяснить тебе, в чем тут дело, то сказал бы, что во всем повинен ее запах. Если это – магия, тогда Сосия – волшебница. Но она не верит во все эти фокусы-покусы колдуний и знахарок. Она презирает их. Она действует куда более скрытно и интригующе.

Пожалуй, он и так сказал слишком много. Джентилия, прищурившись, пристально смотрела на него.

«Значит, у нее побывал даже Фелис Феличиано, – подумала Джентилия, – в этом нечистом гнезде, которое Сосия устроила для того, чтобы соблазнять мужчин».

И тут в голову ей пришла одна идея; восхитительно плохая идея. Ей хотелось, чтобы Фелис ушел и она смогла обдумать ее без помехи. План действий следовало составить самой и держать его в строжайшей тайне.

Сделав вид, что ее охватил благочестивый пыл, она поинтересовалась:

– Так почему же Сосия не пойдет в Casa dei Catecumeni[164] и не даст обратить себя в истинную веру? Ведь наверняка и она может очиститься от грехов?

Ее вопрос произвел желаемый эффект. Фелис презрительно фыркнул и поднялся, чтобы уйти.

Однако перед этим Джентилия ухитрилась поцеловать его. Застав его врасплох, она неожиданно прижалась губами к его губам. Но даже когда она прижималась к нему, он старательно отворачивался. Вблизи ее глаза казались продолговатыми. Он не мог оторвать ее от себя. Подобных поцелуев ему испытывать еще не доводилось. Фелис перестал сопротивляться, наклонил голову под нужным углом и попробовал ее на вкус. Губы ее были сладкими и пахли святым елеем.

«Кровь у нее, должно быть, похожа на подливу – такая же медленная и тягучая, – подумал Фелис. – Она может быть опасна».

Он отстранился от девушки и поспешил к лодке, стремясь поскорее вдохнуть свежего морского воздуха.

* * *

Мой муж приносит домой почитать не только рукописи, но и книги других типографов, чтобы сравнить их шрифт со своим. В последние дни у него появилось новое увлечение – следить, кто из печатников отправился к Жансону, чтобы купить у него заготовки букв. Там, где в нашем доме раньше стояло разноцветное стекло, которое я покупала в Мурано, теперь лежат тяжелые темные тома и стопки бумаги. Я убираю книги в шкафы, не глядя на них, – таким образом я пытаюсь выказать предпочтение своему стеклу.

Когда сегодня утром кот залез в очередной выдвижной ящик, оттуда на пол выпала стопка бумаг. Без особого удовольствия я подняла их. Обычно я тут же кладу их обратно, но сегодня, сама не знаю почему, начала читать их. Поначалу я подумала, что это шутка, но теперь вижу, что дело серьезное.

В рукописи, которая, очевидно, служит неким руководством к действию, речь идет о том, как правильно выбрать жену. Для чего ему понадобилось приносить домой такую книгу? У него ведь уже есть жена! Или ему нужна другая? Я убеждаю себя, что это – всего лишь очередной текст для сравнения печатных форм, но не могу удержаться и продолжаю листать страницы. На глаза мне попадаются абзацы, от которых у меня кровь стынет в жилах, потому что выбор жены уподобляется походу на рынок. Книга повествует о том, что мужчина в первую очередь должен озаботиться тем, чтобы найти себе жену маленького роста. Такую, как я.

Но почему?

Потому что она занимает меньше места в постели, читаю я, так что можно сэкономить деньги, купив небольшую кровать! Вы сможете сэкономить и на ее одежде, потому что ей не понадобятся погонные ярды материи. Из‑за невысокого роста ее не будет видно в окно с улицы, так что она вообще может обойтись без одежды. Затем можно надеяться, читаю я дальше, что ей придется взбираться на табуретки, выполняя работу по дому, – и существует вероятность, что она упадет оттуда и свернет себе шею, так что вы избавитесь от нее навсегда.

Я содрогаюсь, когда читаю эти строки.

«…а если в доме найдется веревка?» – думаю я.

Выбирайте женщину с отталкивающей внешностью, продолжает давать советы рукопись, и тогда она будет рожать сыновей только от вас. Более надежного способа удостовериться в этом не существует. А она выразит вам свою благодарность в постели, когда вы окажетесь настолько добры, что не станете обращать внимания на то, как ужасно она выглядит.

Я спешу к зеркалу. Его серебряная поверхность хмурится мне в ответ; оно видит вещи, которых я не понимаю. Я смотрю на свое лицо. Разве оно отталкивающее? Думаю, что нет. Мне всегда говорят комплименты по поводу моей внешности. Глаза у меня большие, темно-карие, и внешние уголки их поднимаются кверху. Волосы у меня светлые, как и должно быть, так что мне нет нужды красить их aqua solana[165]. Нос у меня прямой, с мягким кончиком. Рот не маленький, но губы красные, как вино. Нет, внешность у меня совсем не отталкивающая. Мужчины на улице до сих пор оборачиваются мне вслед.

И мой муж тоже смотрит на меня. Просто теперь мне не нравится, как он это делает.

Он задает мне вопросы не напрямик, а исподволь, например: «Разве тебе не по душе мои книги? В этом все дело?»

В ответ я лишь качаю головой. Да, это правда, я не люблю книги так, как любит их он, но я могла бы жить с ними, если бы нас не разделило его бюро. Но я не смею произнести эти слова вслух, потому что тогда он непременно рассердится.

– Но ведь я люблю тебя, – по-прежнему твердит он с таким видом, словно это решает все проблемы.

Я смотрю себе под ноги, как будто доски пола могут сказать мне правду, которой я не слышу в его голосе.

А еще я думаю о письме, которое прочла сегодня утром: «…я не могу заставить себя думать о тебе, когда мы не вместе. Мне в голову приходят такие мысли…»

– Так больше не может продолжаться, Сосия, – запинаясь, выговорил Рабино. – Я… я услышал такие вещи, которые наводят на меня тоску. Кроме того, судя по виду твоей кожи, ты серьезно больна, и единственным лечением должен стать отказ от того образа жизни, который ты ведешь. Тебе повезло, что ты не заболела раньше. Такое иногда случается: но почему, мы не знаем. Однако в конце концов болезнь добралась и до тебя. Я оставлю на столе кое-какие травы, которые ты должна заварить в кипящей воде. Когда отвар остынет, сполосни им больные места. Нужно делать примочки ежедневно, до тех пор, пока язвы не заживут. Со временем Господь позаботится обо всем остальном. И еще одно: во время лечения ты не должна встречаться с мужчинами, иначе ты заразишь и их. Венеция была добра к тебе, Сосия: теперь твоя очередь проявить доброту к венецианцам.