В Вильне стало ясно, что все обстоит совсем не так, как ожидали. Они увидели огромную ненависть к немецкой религии и нашли, к своему удивлению, православные церкви. А также обнаружили, что язычники-литовцы не только угрожают лишить Гедимина власти, если он попытается крестить их, но и истребить всю его семью. Они поняли, что все пруссы и жмудь восстанут, если Гедимин попытается ввести немецкую религию. Кроме того, русские православные подданные Гедимина составляли три четверти всего населения; и от них тоже слышались громкие угрозы. Таким образом, встречая сопротивление с двух сторон, ему было бы очень трудно, если бы он действительно захотел ввести немецкую религию. Гедимин был крещен в православной вере то ли по убеждению, то ли из политических соображений – это мы не можем определить и по сей день, но его мотивы, вероятно, были очень сильными: либо оставаться язычником, либо становиться православным. Он отослал назад папских легатов. Они уехали в гневе и негодовании на правителя-вероотступника. Но Гедимин не считал себя виноватым, виновных он нашел в другом лагере. Каждая сторона обвиняла другую, но было трудно понять, какая из них более вероломна. Неграмотная Литва осуществляла свою внутреннюю переписку на русском языке, но для переписки с Римом и Западом ливонские немцы помогли Гедимину освоить латынь и с этой целью прислали из Вильны монахов. Оказалось, что эти рьяные помощники в своих письмах на латыни, отправленных в Рим через Ригу, писали от имени Гедимина много такого, что он не желал признавать. Во всяком случае, когда из Ватикана грянул гром и по всей Западной Европе его стали называть обманщиком и лжецом, поправшим законы божественные и человеческие, Гедимин оправдывался, говоря, что писцы, писавшие на латыни, неправильно перевели его слова; он никогда не произносил слов, ими написанных.

Немцы теперь стали доставлять больше неприятностей, чем когда-либо. Гедимин оказался втянутым в постоянный конфликт со своими соседями. Рыцари, непрестанно воевавшие на берегах Немана, совершали нападения в форме экспедиций, которые называли «поездками». Со всех уголков Священной Римской империи приезжали толпы людей, чтобы присоединиться к этим экспедициям. В 1336 г. приехали около двухсот рыцарей – графов и князей, и Великий магистр устроил для их развлечения мероприятие, которое можно назвать большой охотой на язычников.

Как и основатель Риги, его преемник Великий магистр продолжал крестить язычников, которые потом жаловались всей Европе: «Послушайте нас, о, князья духовные и мирские! Рыцарям не нужны наши души для Бога, им нужна наша земля, чтобы самим пользоваться ею. Вот до чего они нас довели: мы должны либо попрошайничать, либо становиться разбойниками, если хотим сохранить себе жизнь. Рыцари – хуже монголов. Они забирают все, что дает земля или собирает пчела. Они не разрешают нам убивать диких зверей, или ловить рыбу, или торговать с нашими соседями; они забирают наших детей в заложники; наших старейшин они выгоняют в Пруссию и заключают в темницу; наших сестер и дочерей они забирают себе. И эти люди носят крест Христов на своих плащах. Проявите к нам сострадание! Мы тоже люди, а не дикие звери. Мы хотели бы принять христианство и креститься, но не в крови, а в святой воде».

Так как рыцари не перестали приезжать к своим «крестникам», те приветствовали их такими словами: «Какое место вы будете грабить сейчас? Ведь все уже забрали ваши прелаты и священники – всю шерсть, мед и молоко. Плохо они учат христианству».

Для развлечения своих гостей Великий магистр совершил экспедицию на остров, на котором хорошо окопались четыре тысячи жемайтов – мужчин, женщин и детей вместе со своими старейшинами. Напрасно немцы засыпали траншеи, нападали и убивали людей; они не могли захватить это место. Наконец, они стали пускать огненные стрелы, и крепость загорелась со всех сторон.

Осажденные решили погибнуть. Они сложили огромную кучу хвороста и стали бросать на нее все, что считали для себя самым ценным. Сделав это, они перебили друг друга; отцы убивали своих детей, мужья – жен и клали тела на эту кучу. Немногие оставшиеся разделились на пары и закололи друг друга. Тех, кто умер первым, положили на эту кучу те, которые умерли позже. Старейшина стоял в сторонке и наблюдал за всем этим до конца. Когда все были мертвы, он убил свою жену и положил ее тело на груду тел, поджег ее, затем забрался на пылающий костер, убил себя и сгорел вместе со своим народом. Когда рыцари ворвались, они не нашли никого, кого могли бы прикончить, и им осталось только рассказать в своих анналах об этой ужасной трагедии, в которой они сыграли роль и актеров, и зрителей.

Гедимин провозгласил полную свободу Православной церкви, а перед всеми своими соотечественниками объявил себя защитником той языческой веры, преданными приверженцами которой они были. В Вильне появился знич – неугасимый огонь, и все обряды этой интересной литовской религии проводили при помощи его первобытной силы. За это Гедимин был осужден, и ливонские рыцари начали войну за тот крест, символ которого вместе с мечом был вышит на их плащах.

Гедимин вышел к ним навстречу, чтобы сразиться, и это было его последнее сражение с немцами. На правом берегу реки Нема, в тех жемайтийских землях стояла сильная крепость Велона – оборонное укрепление против немцев, находившееся почти на краю того региона, который завоевали ливонские рыцари-меченосцы. До сих пор они не могли взять Велону и даже теперь не отваживались штурмовать ее. Они решили уничтожить эту цитадель иным путем. С каждой ее стороны они построили по крепости и решили уморить гарнизон Велоны голодом.

Гедимин пришел на помощь своим подданным и вскоре осадил немцев в их двух крепостях. Огнестрельное оружие стало известно на Западе лишь незадолго до этого, и немцы теперь использовали пушки, которые позднее стали называть «пищалями». Во время этого конфликта Гедимин был убит ядром. Его отвезли в Вильну и посадили на его любимого коня. Рядом с ним поместили его верного оруженосца, охотничьих собак и ловчих соколов, а затем всех их по первобытному обряду литовцев сожгли. Вместе с ним сгорели и три немецких рыцаря в полном вооружении и много трофеев, взятых у немцев.

Гедимин был женат дважды, и каждый раз на русской княгине. Пятеро его сыновей были православными и полностью принадлежат русской истории. Из пяти его дочерей четыре получили православное крещение и две – Мария, вдова Дмитрия Тверского по прозвищу Грозные Очи, и Августа, первая жена сына Ивана Калиты, умерли монахинями. Гедимин оставил своим детям владения, простиравшиеся от Немана до нижнего течения Днепра и Днестра, включая древнюю столицу Киев. Это государство по своей структуре, населению и религии было по большей части русским, особенно что касалось языка.

Из переживших Гедимина сыновей упоминаются семеро. Из них самым талантливым и значимым был Ольгерд, с которым был тесно связан его брат Кейстут. Первой женой Ольгерда была дочь витебского князя, не оставившего сыновей, и благодаря этой жене Ольгерд унаследовал владения ее отца. Вскоре после смерти Гедимина он захватил власть над всеми своими братьями, взял Вильну и стал единовластным правителем Литвы. В то время это означало Киев и лучшую часть Руси.

Русские летописи, не восхваляя Ольгерда, отдают ему должное. Его хладнокровие не имело себе равных. Он воздерживался от пустых занятий – спорта и любых развлечений. Он не пил вина, пива или медовухи. Во всем проявлял умеренность, благодаря чему обрел ясный разум и большую проницательность. Его мозг постоянно работал; день и ночь Ольгерд трудился над расширением своих владений. Он завоевал много стран и земель, подчинил себе много городов со всеми принадлежавшими им землями, неустанно увеличивая свои владения. Ольгерд был в равной степени дома и в Литве, и на Руси. Он разговаривал с жемайтами как их сосед, а русский язык знал с детства. С рыцарями креста он мог разговаривать по-немецки и немного знал латынь.