неурожай, и не ценят дар Единого так, как должно. Наши чувства — как пламя… Вначале оно причиняло мне боль, вызывало ужас и восторг, а сейчас стихийная магия стала чем-то обыденным. Я не хочу, чтобы наша любовь однажды стала для меня чем-то обыденным. Поэтому я часто вспоминаю время, когда…

Дженна запнулась, вздохнула. Сайрон вопросительно поднял брови:

— Да?

— …Когда я могла лишь мечтать о твоём поцелуе.

— Я понимаю, — маг улыбнулся.

— …Помнишь баньку в «Речной виле»? А после неё, — чародейка ответила на улыбку, слегка покраснев, — ты рассказывал о меридианах жизненной силы, ну… и почти прикоснулся ко мне…

«Наиболее восприимчивые зоны проявляют энергетические каналы, — говорил Сайрон, ведя кончиком белокурого локона вдоль шеи Дженны. — Это артерии, по которым движется витали…»

— Разве можно это забыть…

«Женщины кормят новорождённых, — говорил маг, следуя локоном ниже. — Ваши груди созданы, чтобы отдавать силу… И младенец, и взрослый — равно тянутся к ним…»

— …Я так хотела тебя поцеловать, — чародейка чуть улыбнулась. — Скажи честно, Сай, а ты… ты хотел меня?

— Как никого и никогда… — Маг смотрел на девушку, не отрываясь, и в его непроницаемо-чёрных глазах угадывалось пламя.

— …Но как же, разве до меня ты не любил? — удивилась Дженна.

— Любил, — кивнул Сайрон. — Но никогда не запрещал себе любить. И никогда… — он помедлил. — Никогда не был… отвергнут любимой.

Ночь была светлой, тихой, безветренной. Сотни ароматов дробились в воздухе, сплетаясь друг с другом. Оттенки запахов будоражили гортань, заставляя выделяться слюну и сжиматься пустое нутро.

Лес полнился едва различимым биением крохотных жизней: пресмыкающиеся, птицы и грызуны — ничего достойного. Лишь одна красная тропа манила за собой стаю. Следуя по ней, они и пришли в эти места.

Внезапно другой аромат, вспыхнув посреди ночи, как солнце, вынудил одного из молодых волков отстать от своих. Со стороны большой воды веяло необычно — теплом и нездешними цветами.

Одинокий силуэт купальщицы разбивал отражённый в озере свет луны. Девушка плыла на спине, медленно, неторопливо, глядя на око ночного светила. Если бы не её жар, ощущаемый даже на берегу, купальщицу можно было бы спутать с русалкой. Холодная вода не доставляла ей неудобства, хотя на вкус одетых в мех зверей была уже непригодна для купания.

Юный волк застыл в камышах. Девушка в озере вызывала у него смутное беспокойство, а её запах отбивал всякий аппетит. Но выше тревоги был интерес — чужой, не свойственный зверю и всё возрастающий. Интерес заставил его дождаться, пока купальщица приблизилась к берегу.

Негромко шлёпая по илу, девушка вышла из воды на проложенную среди осоки тропинку. Вода с её кожи стремительно испарялась, образуя широкий ореол пара. В свете луны мокрое тело блестело, словно было не живой плотью, но тем опасным материалом, из которого люди делают свои длинные когти.

Купальщица выглядела слабой, беззащитной, как и все люди, однако её запах говорил об обратном. От девушки явственно веяло опасностью, да и была ли она человеком?

— «…Это она, — прозвучала в голове зверя неожиданная, чужая мысль. — Я нашёл эту сучку! Нашёл!»

Когда странный интерес в его груди ослаб, юный волк мотнул мордой и, попятившись, устремился прочь. В этот миг он заметил, что с другой стороны берега приближается ещё один силуэт — человек. Позади него темнело жильё, сложенное из сухих деревьев.

Сделав круг и подойдя к высокому забору, зверь потрусил вдоль него, обнюхивая окрестности. Травы и кочки, кусты, живые и мёртвые стволы покрывали метки сторожевого пса. В воздухе угадывались обыкновенные, привычные запахи людей и их обиталища. За забором зверь почуял больших животных и несколько человек. Но притягательней всего был сладкий молочный аромат детёныша.

Одинокий дом посреди леса, защищённый лишь сухим деревом, — но не вечно же люди будут за ним прятаться. Совсем крохотное человечье семейство — не противник для стаи волков. Зверь поспешил вернуться к родичам, чтобы сообщить о своей находке.

Выбравшись из воды и обсушившись на ходу, Дженна извлекла из теневой сумки шёлковую тунику. Тонкая ткань едва прикрывала тело и совершенно не согревала, но этого и не требовалось. Жар никак не желал покидать тела чародейки, струясь по венам, будто горячий мёд — по горлу.

Дженна полной грудью вдыхала ночной воздух, наслаждаясь его прохладой. Было тихо, яркая луна заливала окрестности серебристым светом. Приближающуюся Иарну девушка заметила уже издалека.

— Дженна? — с тревогой вымолвила ведьмачка, кутаясь в шерстяной плащ. — Мне послышалось, что кто-то ходит за воротами… — Кинув быстрый взгляд на влажные волосы и босые ступни гостьи, Иарна удивилась: — Ты купалась? Холодно же… Заболеешь…

— Напротив, мне необходимо было охладиться, чтобы не заболеть, — объяснила Дженна. — Ласки моего возлюбленного слишком горячи… — Она улыбнулась: — Прости-прости, не хотела тебя смущать. В Ферихаль нравы несколько легче, чем в Свободных королевствах.

— …В Ферихаль, — мечтательно повторила Иарна, подняв лицо к полной луне. — Знаешь, кажется мне снилось, что мы с Палошем были на волшебном празднике… — она задумалась. — Почти всё забылось, но осталось ощущение сказки…

— А я как-то видела во сне, что ты ждёшь ребёночка, — припомнила Дженна. — Славно, что сон оказался вещим. Я рада за вас с Палошем, — она склонила голову. — И завидую вам немножко, если честно…

— Дженна, — улыбнулась в ответ девушка, — я счастлива, что мы снова увиделись. Наяву. Я хотела поговорить с тобой…

— …Я нашла тебя, потому что мы не закончили один разговор, — перебила чародейка, не сдержав волнения. — Я должна была признаться тебе кое в чём…

— …А я должна была сказать тебе, что догадалась кое о чём, — торопливо добавила Иарна, посмотрев в глаза Дженне.

— Правда?

— …Правда.

— Ты начала — говори, — уступила чародейка.

— Хорошо, — согласилась Иарна. — Знаешь, меня с самого первого мига нашего знакомства не покидало чувство, будто мы с тобой не чужие люди… И теперь, когда я увидела, как мой сын смотрит на тебя, я окончательно уверилась в этом, — она помедлила, собираясь с мыслями. — Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты привела моего брата Тонара обратно в семью!

— …Погоди, — нахмурилась Дженна. — Твоего пропавшего брата зовут Тонар?

— Да…

— Но того, о ком я хотела тебе рассказать, звали Летодор. Может быть, мы обе ошиблись?

— Мой брат никогда не любил своё имя, — усмехнулась Иарна. — С самого детства он придумывал себе глупые прозвища, вроде Могучий Меч, Острый Клык или… Большой Змей!

— Летодор Змей… — как во сне согласилась Дженна, а затем рассмеялась: — Что? Могучий Меч? Ох, Единушка… это похоже на Летодора, и всё же я не уверена…

— Летодор Змей, — повторила Иарна и продолжила еле слышно: