дни. Он презрел нежность, которая сопровождала его ночи. Он оставил обретённый в Сильвилте дом. Его дом.

У Доменийских равнин, что примыкали к Кадимским предгорьям, охотник задержался на некоторое время. С северной оконечности гор в верховьях реки Тауиль находился его родной край.

Когда-то там тоже был его дом. Там прошло его детство и юность, там были счастье и любовь. И там осталось лишь пепелище…

Охотник заставил замолчать маленького счастливого волчонка, который было подал голос в его душе. Он заставил себя забыть радость, веру и любовь, которые вернулись в его жизнь. Раз за разом он предавал своего волчонка огню, как некогда неизвестные солдаты пожгли его родных и близких, всю его деревню.

На равнинах охотник вновь потерял след, как и в прошлый раз, но серые хищники подсказали ему верное направление. Они вели тропками, где ступала её нога, мимо ручьёв, в которых она умывалась. Они чуяли её мерзкий, отдающий цветами дух в сплетениях ветра и различали даже самый крохотный волосок, затерявшийся в толще почвы.

Шёл равень — месяц осеннего Равноденствия. Леса шелестели багряными нарядами, по Гиатайну катились пожары. Целительница Заря, стоя на обугленных развалинах, прижимала к груди свою старую игрушку, которую ей вырезал отец — деревянного волчка, единственное, что у неё осталось от родного дома и от отца. Она смотрела вслед гостю. Она больше не улыбалась.

А охотник шёл всё дальше, оставляя за собой смерть и пепелища. «Бешеный волк» — вот как прозвали его когда-то давным-давно. Так было, должно быть и так останется во веки веков.

Она стала его одержимостью. Она, остановившая бег его зверя-учителя. Она, оборвавшая нить жизни старого волка. За встречу с ней Луко Лобо готов был не только убивать, но даже улыбаться.

Ибо с ней он был связан, и такова была высшая воля…

* * *

Выйдя из леса, охотница ступила в заросли подлеска. Солнечные лучи щедро проливались сквозь перистые листья и алели на ягодах рябины. Вдоль поредевших кустов крапивы и репейника шла извилистая тропка, ведущая к дому.

Охотница помедлила и, заслонившись рукой от света, оглядела окрестности. Всякий раз, когда девушка возвращалась домой, она останавливалась, чтобы полюбоваться открывавшейся с пригорка картиной. Она любовалась, гордилась, мечтала…

Вдали на берегу озера под сенью вековых лиственниц, за надёжным забором возвышались хоромы. Деревья вокруг строений стояли в золоте, и издали казалось, что усыпанные жёлтой хвоей остроконечные крыши, резные наличники и высокое крыльцо сияют, как позолоченные.

Перекинув через плечо пару связанных за лапы заячьих тушек, девушка поспешила вниз по холму, когда услышала позади себя шелест крыльев. Встревоженная, она обернулась за миг до того, как птицы опустились на землю. Закружился ветер, и в жёлтой дымке листопада вдруг возникли два человеческих силуэта.

— Дженна? — не поверила увиденному охотница.

— Иарна! — весело воскликнула чародейка. — Здравствуй!

— …Далековато вы забрались, мы насилу вас отыскали среди лесов! — сообщила Дженна по пути к дому. — А где твой супруг, Иарна? Почему вы охотитесь порознь?

— У Палоша совсем колени разболелись, а силки ставить приходится далеко, — призналась охотница. — К тому же он любит кашеварить, — она виновато вздохнула, — ну а я сама стряпаю на редкость плохо.

— Кстати, мы с гостинцами к вам, — чародейка важно кивнула на утиные тушки, которые нёс её спутник. — Птицы по осени такие жирные!

— …Да вы и сами оборачиваетесь птицами? — заметила охотница. — Чудеса какие!

— Чудеса, и не говори, Иарна, — смущённо улыбнулась Дженна. — Но ты лучше расскажи, почему ходить тебе нужно далеко? Места же тут дикие…

— …Дикие, да зверьё всё распугано.

— Чем же это?

Они спустились к озеру. Осеннее солнце играло бликами на его поверхности. Путники уже достигли берега, когда округу огласил зычный крик. Чародейка замерла, а глаза её сделались ещё шире.

— Это боевой клич? — прошептала она.

— Идёмте скорее, — рассмеялась Иарна. — Я вас познакомлю с нашим бойцом!

По мере приближения к дому потянуло ароматным дымком, теплом очага и печёным хлебом, а воздух прорезали удары топора. Таинственный «боевой клич» сменялся то рёвом, то мычанием. Затем Дженне показалось, что она слышит «ам-ам», и только затем звуки сложились в отчётливое «ма-ам!»

Иарна подошла к воротам и, с усилием нажав на створки, открыла их. Пройдя внутрь, гости застали такую сцену: посреди двора на толстом тюфяке покачивался грудной малыш, недавно научившийся сидеть. Круглощёкий и раскрасневшийся, закутанный в платки поверх меховой курточки, он казался почти круглым. Одной рукой «боец» опирался на тюфяк, зато другой уже размахивал деревянным мечом.

Рыжий волкодав с чёрной, точно разбойничья маска, мордой прыгал вокруг младенца. Старый пёс был настолько увлечён игрушечным оружием, что не сразу обратил внимание на пришельцев.

Тут же неподалёку, у крытой поленницы, Палош Вара колол дрова. За ним виднелись другие строения, поменьше: сарай, сенник, амбар, курятник и стойла для скота.

Сайрон посчитал, что хозяйство у ведьмаков было достойное. Дженна с удовольствием отметила баню.

Мальчуган первым заметил Иарну и, протянув к ней ручки, взревел требовательным детским баском: «мам-мам-мам!» Пёс Рыжий, чувствуя расположение хозяев, вначале радостно завилял хвостом. Однако, разглядев Дженну, попятился.

— Шкура ты неблагодарная, — шутливо фыркнула чародейка. — Давно пора простить меня, я же тебе жизнь спасла.

— Ну, здравствуйте! Вот так радость! — обрадовался Палош.

Вогнав топор в пенёк, он поспешил поприветствовать путников. Иарна подхватила сынишку на руки и, развернув лицом к гостям.

— А этот юный воин — Танар Вара, — с гордостью произнесла она. — Знакомьтесь!

— Очень приятно, — кивнула Дженна, приближаясь и осторожно принюхиваясь к младенцу.

Маг учтиво поприветствовал хозяина и протянул свою добычу.

— Утки, — оценил Палош, принимая дары. — А у нас капустка как раз просолилась! Квашеная капуста, томлённая с утятиной, — клянусь, вы ничего вкуснее не пробовали!

Хорошенько пропарив гостей в бане, хозяева накормили их сытным ужином. На первое Палош подал похлёбку из трёх видов рыб. На закуску были соления из грибов с чесноком, мочёные яблоки и тушёная в меду репа со специями.

Готовил ведьмак и впрямь неплохо, используя множество приправ: тмин, тимьян, кориандр, кервель, купырь, острую пастушью сумку и другие северные травы, известные лишь ведьмакам.

Свежеиспечённый хлеб был жёстким, но горячим, квас — прохладным, пиво — терпким. Кислая капуста размягчила дичь, утиный жир приглушил кислоту рассола, и всё вместе, пропитавшись в печи сладковатым дымком, оказалось на вкус просто божественным.

Даже Сайрон с удовольствием отведал стряпню ведьмака. А уж его ученица уплетала за троих.

— …Хоромы эти — наследство, мы их строили вместе с моим названным отцом, — рассказывал Палош. — Он был учителем ведьмачьего дела.

— Обширные владения, — с уважением произнёс