– лишь бы не испортить чрезмерной работой. Посему работаем понемногу. Потихоньку продолжаем исследования на массе новых материалов и терпеливо ждем дальнейшего развития кризиса.

За четыре года до прихода Смерти. Полная туфта.

Из множества подобных сообщений Маркса составилась впоследствии другая версия незавершенности «Капитала» – стремление Маркса включать все новые и новые материалы, расширяя круг исследуемых вопросов, по причине чрезвычайной научной добросовестности.

* * *

В марксологии существует давняя – выверенная и апробированная – традиция объяснения незавершенности «Капитала». Традиция та представляет собой перечень различных обстоятельств, не слишком противоречащих друг другу, отчего все вместе взятые обстоятельства можно рассматривать как единую комплексную версию.

В различных источниках и в различных местах «Сочинений» (комментарии Издателя) приводятся то одни, то другие объяснения из этой комплексной версии – в разных наборах и в разном порядке.

Не отсылая читателя к конкретным источникам (их достаточно много, чтобы читатель смог убедиться, что мы ничего не присочиняем, и слишком много, чтобы имело смысл перечислять их все здесь), мы попытались свести вместе всё, что приводится там и сям в качестве ответов на роковой вопрос о продолжении «Капитала».

Таким образом, и составилась комплексная версия, которую мы ниже излагаем почти своими словами.

ИТАК, завершению «Капитала» помешало следующее:

1) загруженность Маркса подготовкой иноязычных переводов и немецких переизданий I тома «Капитала»;

2) перегруженность Маркса текущей политической борьбой;

3) необходимость отдавать много времени «разносторонней деятельности» (23/790 – словами Издателя) в Генеральном Совете Интернационала;

4) постоянная материальная нужда Маркса и его семьи;

5) чрезвычайная научная добросовестность и скрупулезность Маркса, его строгая самокритика;

6) ухудшающееся состояние здоровья, учащение болезней.

Очень внушительно. Весьма серьезно. Так и подмывает бросить в лицо публике: «Вопросы есть?» – и услышать всеобщее молчание.

Вопросы, конечно, есть. Мы дойдем и до них. Пока же мы должны согласиться с тем, что даже половины из приведенного перечня хватило бы для исчерпывающего ответа на общий вопрос о том, что помешало Марксу завершить «Капитал».

Зная дикую работоспособность Маркса (по 200 листов за 3 года!); его реальную функцию диктатора Генерального Совета Интернационала; его разносторонние интриги в социалистическом движении Германии, Франции, Англии, США, Швейцарии, России; его манеру постоянно затягивать окончание своих экономических работ, нарушая сроки, им же самим себе поставленные, и обещания, данные издателям и адресатам; болезненность его организма и периодическую потерю работоспособности – зная обо всем этом, говорим мы, трудно обвинить Карла Маркса в том, что вместо подготовки к печати продолжения «Капитала» он попросту валял дурака.

За всеми перечисленными обстоятельствами стоят факты, в числе которых немало засвидетельствовано объективными источниками.

Количество прижизненных переизданий и переводов I тома «Капитала» хорошо известно. Второе немецкое издание – 1872 г., издание русского перевода – также 1872 г., издание французского перевода (отдельными выпусками) – 1872–1875 гг.

Всё.

Больше ничего не было до 1883 г., то есть в течение восьми лет.

* * *

«Разносторонняя деятельность» в Генеральном Совете Интернационала тоже не пустые слова, если вспомнить о борьбе с прудонистами, а затем – еще более ожесточенной борьбе с Бакуниным. Все это закончилось расколом Интернационала (исключением группы Бакунина) и перенесением штаб-квартиры Генерального Совета из Лондона в Нью-Йорк в 1872 г.

Да, действительно, в 1872 г. для Маркса кончился Генеральный Совет.

* * *

«Текущая политическая борьба» имела огромное значение в деятельности Маркса на протяжении всей его жизни. От себя позволим заметить, что это был бич Маркса-ученого. Да и Меринг говорит, что, дескать, борец всегда имел в нем перевес над мыслителем.

Но уж позвольте в таком случае заметить и другое: это дело добровольное. Насколько позволяют судить наши данные, к этому Маркса никто не принуждал. Он был волен выбирать по своему усмотрению, что важнее, нужнее, срочнее для освобождения мирового пролетариата: интриги в Интернационале и вокруг рабочего движения или завершение эпохального труда о капитале – заботы всей его жизни. В особенности после беспримерного успеха I тома «Капитала», когда Маркс приобрел престиж наиболее выдающегося, ведущего теоретика социализма, создалась реальная возможность меньше заниматься текучкой, ограничившись ролью консультанта международной социал-демократии.

В общем, примерно так оно и было на самом-то деле. После падения Парижской коммуны и ликвидации Интернационала текущей политической борьбы становилось меньше и меньше. Все данные к тому, чтобы отойти напрочь от всего этого и завершить свой монументальный замысел.

Не мы одни так считаем. Как удалось установить, нечто подобное говорил Марксу в свое время один его верный ученик и фамулус. В письме Маркса к Энгельсу из Карлсбада от 21 августа 1875 г. с удивлением читаем:

Весьма целебно действует на меня также отсутствие моего лейб-медика Кугельмана (34/4).

Что такое? Что произошло с верным клевретом? Издатель поясняет:

«Во время своего первого пребывания в Карлсбаде в августе-сентябре 1874 г. Маркс жил в одном доме с семьей доктора Л. Кугельмана. В начале сентября охлаждение в отношениях между Марксом и Кугельманом (Кугельман пытался убедить Маркса ограничиться чисто теоретической деятельностью и воздерживаться от участия в политической борьбе) дошло до конфликта и полного разрыва» (34/407).

Вот как! Остро ж стоял вопрос, если отношения с многолетним другом (дружба домами, верный соучастник шарлатанских проделок, безусловный приспешник на злосчастном Гаагском «конгрессе Интернационала») не выдержали его обсуждения, настолько перейдя рамки дружеского обмена мнениями, что дошло до прямого разрыва.

Переписка прекратилась. Правда, Элеонора продолжала переписываться с фройляйн Кугельман. И это не просто так. В семье Маркс никаких автономистских тенденций не допускалось, и если Тусси продолжала переписываться с Франциской, значит папа считал это нужным.

И Энгельс писал несколько раз Кугельману по делам – вполне дружелюбным тоном. Даже сообщил между прочим:

На днях опять начнется работа над II томом. Если бы, впрочем, пришлось опровергать все нелепости, которые распространяются о Марксе в ученых кругах, то дела было бы по горло (34/168).

Октябрь 1876 г. Если учесть, что перед этим Энгельс писал Кугельману примерно три года назад, это небрежное «на днях начнется» звучит довольно юмористически.

Но, в общем, все понятно. Ссора – ссорой, однако превращать Кугельмана в прямого врага не следовало. Чего доброго, выйдет повторение истории с Эккариусом. На всякий же случай: «на днях…» – дескать, наш Маркс сам знает, когда ему пора садиться за теорию, а когда – заниматься политикой. А «нелепости», которые (если) кому-нибудь вздумается распространить, нам нипочем. К тому же, если кто-нибудь начнет болтать лишнее, это лишь отвлечет Маркса от работы (которая «на днях опять начнется») над столь желанным II томом.

Кстати, о «нелепостях». Письмо Энгельса было вызвано тем, что ему, для работы над «Анти-Дюрингом», понадобилась рецензия Дюринга на I том «Капитала», которую в свое время (январь 1868 г.) Кугельман посылал Марксу. Это, конечно, освежало в памяти участников былую кампанию поддельных рецензий.

Дружба Маркса с Кугельманом началась на почве преклонения последнего перед теоретическими сочинениями Маркса. На той же почве дружба и закончилась.

Судя по дальнейшему поведению Кугельмана (например, он откликнулся на