как построить беседу, не может оценить психологический настрой сидящего перед ним, не может поэтому взять необходимую для следствия информацию.

Я на следственной работе 28 лет. Окончил Ленинградский университет, юридический факультет, участник войны, заслуженный юрист РСФСР. Все это сообщаю не из стремления блеснуть, а из желания сказать, что такой долгий срок службы, как и у любого человека, — признак верно избранной профессии. Человек, посвятивший себя одному делу, может достичь в нем вершин мастерства. И поэтому очень важно сразу определиться в жизни. Так вот, о наших следственных делах.

Труд следователя иной раз завершается составлением по делу 50, 100, 120 томов. Это, согласитесь, колоссальная работа. Следствие иногда тянется год, полтора. Самые сложные — хозяйственные, должностные преступления. Приходится изучать бухгалтерское дело, материальный учет, автодорожные тонкости, медицину, производство молочной, мясной продукции, строительное дело. И вот здесь от следствия требуется умение трансформироваться, дотошно изучить новую профессию, причем до тонкостей, иначе ничего не раскроешь. Не у каждого это получается. Некоторые следователи охотно берутся за раскрытие убийств, хулиганства, грабежа, но, как черт ладана, боятся хозяйственных дел. Но это так, информация к размышлению.

Мне бы вот еще о чем хотелось сказать: мы расследовали и довели до конца много серьезных дел — хищение золота и валютных ценностей, крупное хищение в системе ресторанов, известное свердловчанам дело в кафе «Цыплята табака», «пирожковое» дело и так далее. И чему поражаешься — не какой-то особой изощренности и изобретательности преступников, а, наоборот, легкости доступа к народным ценностям, бесхозяйственности, расхлябанности отдельных руководителей.

Вот например: некий Секисов расхитил со своей группой ценностей на 360 тысяч рублей. А что и кто этому способствовал? Секисов работал в одном учреждении экспедитором, по совместительству в 3-м Свердловском тресте столовых, одновременно начальником заготконторы в Кабардино-Балкарии, пришел наниматься в Свердловский трест ресторанов, и его… приняли! Причем дали самые широкие полномочия по закупке на юге фруктов и овощей, выдали финансовый документ. А в трудовом соглашении этот человек ухитрился оговорить условие: деньги ему перечисляют после предоставления закупочных документов. И вот там, на юге, этот Секисов составляет фиктивные документы, шлет их в трест ресторанов, отсюда высылают требуемые суммы, свердловчане ждут-пождут фрукты, а их нет. Одни бумаги идут да новые требования — деньги! А деньги эти тем временем делятся Секисовым с другими… Короче, хватились, да поздно, 360 тысяч рубликов ахнули жуликам. Вызвали директора треста, спрашиваем: как же так? Почему не проверили, что за личность этот Секисов, почему такие широкие полномочия ему предоставили?.. Разводит руками.

Или возьмем дело Ежова. Шабашник, сколотил группу себе подобных, нанялся в системе Свердлесурса: строительные работы, причем в 18 точках одновременно. Та же история: деньги сыпались этим проходимцам, «зарабатывали» они огромные суммы, ничего практически не делая. Просто диву даешься!

И, возвращаясь к разговору о профессиональных качествах следователя, подчеркну, что мы высоко ценим работников, которые обладают интуицией. Интуиция — это творческий поиск, творческая догадка. Но она должна быть подкреплена законными действиями. Если следователь нашел точную, законную реализацию своей догадки — это талантливый следователь.

Но всегда следователь должен говорить на языке фактов. Преступника нельзя обманывать, так же как и нельзя с ним заигрывать. Общение следователя с допрашиваемым — искусство. Квалификация в любом случае придет с годами, если учиться настойчиво, упорно, перенимать опыт старших. Тогда можно подняться в следствии до нужных высот.

Детектив в голубом ящике

Зал, где стоит это голубое электронное чудо, полон света, прохлады и ровного гудения вентиляторов. Зал белый, чистый, с шумогасящими стенами — телефон в дальнем углу почти не слышен. Телефон на одном из столов, за которым склонились, изредка поглядывая в нашу сторону, красивые молодые женщины. Почему-то думалось, что здесь, в милиции, пусть и в областном УВД, сразу же столкнешься с беготней, хлопаньем дверей, людьми, наспех засовывающими в карманы оружие и мчащимися вниз, к машинам… Но в коридорах управления тихо, спокойно, и вот эти женщины в своем уютном помещении среди простеньких с виду голубых ящиков-шкафов, на одном из которых белеют буквы: ЕС-1033. Так обозначается электронно-вычислительная машина, как представили ее нам — третьего поколения.

ЭВМ и милиция. Чудно! Зачем она им? Какие задачи решают с ее помощью в этом белом зале?

Евгений Иванович Девиков, полковник милиции, начальник информационного центра, широкоплечий симпатичный человек, снисходителен к вопросам. Говорит:

— Вот пока мы с вами стоим, машина решила несколько задач по розыску преступников.

Вот так та-ак… Вот, оказывается, куда скрыто напряжение розыска, вот кто «бегает, хлопает дверями, наспех засовывая в карманы оружие»…

Пока медленные наши мозги «переваривают» увиденное, ЭВМ отстучала на широкой бумажной ленте: Иванов Иван Иванович 1937 года рожд., проживает… Потом следующую фамилию, еще две…

— И что — все эти люди совершили преступления?

— Нет, кто-то один, — отвечает Девиков. — Машина выдала группу людей, схожих по приметам, какие сообщили нам потерпевшие. Людей этих теперь проверят оперативные работники — это уже дело милицейской техники.

Снова ходим по машинному залу, смотрим, удивляемся. В соседнем крыле здания еще одна ЭВМ — «Минск-32». Двое молодых людей, инженеры по образованию, с хитроумными приборами в руках, заботливо и бережно, как врачи, выискивают что-то в ее распахнутой электронной груди. Эта машина отдыхает сейчас, на профилактике.

— И вообще она уже старушка. ЕС-1033 выдает информацию в десять раз быстрее.

— То есть?

— Ну, в среднем за тридцать секунд.

Евгений Иванович подравнивает перфокарты, лежащие на одном из столиков, прибавляет задумчиво:

— Время, ничего не поделаешь. А «Минск-32» послужила, да и теперь пока еще исправно служит…

Этот зал, где живет ЭВМ-«старушка», поменьше, потеснее. Сейчас здесь тихо, со двора лишь в распахнутые окна доносятся голоса водителей:

— А главный жиклер проверял?

— Да проверял…

На стенах зала — плакаты, рассказывающие о том, какие задачи может решить ЭВМ для милиции, что находится в ее памяти. Память — пластмассовые кассеты с магнитными лентами — богатейшая. В ней самые различные сведения о людях, допустивших правонарушения: фамилия, имя, отчество, год рождения, место жительства, род занятий, приметы, причем подробнейшие — цвет волос, глаз, клички, метод совершения преступления…

— А нужно ли все это вводить в память машины? — спрашиваю я. — Есть же у вас, вероятно, какие-то карточки… Да и вообще: ЭВМ в милиции — к чему она? Разве так много преступников, что без электроники в наше время уже не обойтись?

Мы сидим с Девиковым в его кабинете — скромном и небольшом. Разговор наш откровенный, прямой.

— Чем, по сути дела, занимается работник, скажем, уголовного розыска, когда раскрывает преступление? Сбором нужной ему информации, которую он потом обдумывает, сопоставляет, анализирует.

— Но обходилась же раньше милиция без ЭВМ?

Девиков