– Ага.

Опять у него не получилось сказать ничего вразумительного.

– Если хочешь, присоединяйся к Сафрит и к Коллу. Станешь частью нашей маленькой семьи.

Отец Ярви взвешивал каждое слово, и ни одно из них не было случайным. Он знал, что делал.

– Ты будешь рядом со мной. С королевой. И ее Избранным Щитом. Кормчий ладьи Служителя.

И Бранд припомнил, как стоял у руля, а команда колотила по веслам, и солнце сверкало на волнах Запретной.

– Будешь стоять у правой руки человека, который стоит у правой руки короля.

Бранд молчал, барабаня пальцами. Да уж, такие предложения на дороге не валяются. И кто он такой, чтобы ими разбрасываться? И все-таки что-то его удерживало.

– Вы, отец Ярви, хитрый и коварный человек, а я – я не семи пядей во лбу.

– Если б хотел, был бы умнее. Но мне нужны твоя сильная рука и доброе сердце.

– Могу я задать вам вопрос?

– Можешь. Но смотри, я же отвечу.

– Как долго вы планировали поединок Колючки с Гром-гиль-Гормом?

Ярви прищурил свои бледные глаза:

– Служитель имеет дело с подобиями, возможностями и шансами. Но мысль пришла мне довольно давно.

– Когда я подошел к вам в Зале Богов?

– Я же говорил тебе, что благо – оно очень разное для всех людей. Я рассмотрел возможность того, что женщина, владеющая мечом, в будущем сможет вызвать на бой Горма. Он великий, прославленный воин, и он обязательно примет вызов женщины. Но в душе его поселится страх. Он будет бояться женщины больше, чем любого мужчины.

– Вы верите в пророчество?

– Я верю в то, что он в него верит.

– Вот почему вы отдали ее в обучение к Скифр.

– Это одна причина. Вторая – Императрица Теофора обожала диковинки, но поединки ей нравились тоже. И я подумал, что девушка-воительница с далекого севера способна пробудить ее любопытство, и так мы добьемся приема во дворце, а я сумею преподнести ей дар. Однако Смерть открыла перед Теофорой Последнюю дверь до того, как я смог осуществить свой план.

Ярви вздохнул.

– Хороший служитель всегда стремится заглянуть в будущее, но грядущее подобно земле, заволоченной туманом. События не всегда устремляются в прорытое для них русло.

– Это вы про мать Скейр?

– Да, я надеялся, что этот план сработает.

Отец Ярви прислонился спиной к стволу дерева.

– Мне нужен был союз с ванстерцами, но мать Исриун вмешалась и все испортила. Однако она вызвала короля на бой. Поединок – лучше, чем битва, так я рассудил.

Он говорил спокойно, даже холодно – словно не о людях шла речь, а о фигурках на доске.

У Бранда вдруг пересохло во рту:

– А если б Колючка умерла?

– Тогда мы бы спели печальную песнь над ее курганом и прославили ее подвиг в веселых песнях.

Ярви смотрел на Бранда глазами мясника, который прикидывает, какую скотинку лучше зарезать.

– Но мы бы не стали сражаться с ванстерцами и впустую тратить силы. Мы с королевой Лайтлин бросились бы к ногам праматери Вексен вымаливать прощение. Король Атиль поправился бы, и его честь осталась бы незапятнанной. А через некоторое время мы могли бы предпринять еще одну попытку.

Что-то такое было в словах отца Ярви, отчего у Бранда внутри головы начиналась щекотка. Какая-то мысль все вертелась и вертелась, и отказывалась облекаться в слова…

– Мы все думали, король Атиль вот-вот шагнет в Последнюю дверь… Откуда вы знали, что он поправится?

Ярви помолчал, открыл было рот – а потом закрыл его. И посмотрел на дверь, откуда доносились удары молота Рин, и снова на Бранда.

– Я думаю, ты хитрей, чем кажешься.

Бранд чувствовал себя так, словно шел по тонкому весеннему льду и тот скрипел под сапогами. Но поворачивать назад поздно.

– Если я буду стоять с вами плечом к плечу, я должен знать правду.

– Я однажды сказал тебе, что правда – дело хорошее, вот только она у каждого своя. Моя правда в том, что король Атиль – железный человек, а железо твердое, а если наточить – то и острое. Вот только не гибкое. Не гнется, а сразу ломается. А иногда от человека требуется гибкость.

– Он никогда бы не заключил мир с ванстерцами.

– А нам нужен был этот мир. Без них мы бы остались одни против полумира.

Бранд медленно кивнул: что ж, головоломка сложилась.

– Атиль бы принял вызов Горма.

– Да. И сразился бы с ним, ибо гордость не позволила бы отступить, и погиб, ибо он слабеет с каждым годом. Я обязан оберегать короля. Для его собственного блага, и для блага страны. Нам нужны союзники. И мы отправились на поиски союзников. И я их нашел.

Бранд припомнил, как служитель стоял над огнем и бросал в горшок засушенные листья.

– Вы его отравили. Вашего собственного дядю.

– У меня нет больше дяди, Бранд. Я отказался от семьи, когда вступил в Общину.

И Ярви снова прищурился:

– Иногда великое благо приходится сшивать из маленьких зол. Служитель не может позволить себе роскоши творить одно лишь добро. Служитель должен печься о высшем благе. И выбирать меньшее зло.

– Имеющий власть всегда держит одно плечо в тени, – пробормотал Бранд.

– Так и есть.

– Я понимаю. Я не сомневаюсь в вас, но…

Отец Ярви растерянно поморгал, и Бранд с удивлением понял, что никогда не видел его удивленным.

– Ты что же… отказываешь мне?

– Матушка наказывала мне пребывать в свете.

Некоторое время они сидели, глядя друг на друга, а потом на лице отца Ярви проступила улыбка:

– Я восхищаюсь тобой, Бранд. Ты молодец.

И он встал, и положил руку ему на плечо:

– Но если Матерь Война раскроет свои крылья над морем Осколков, все земли погрузятся во тьму.

– Надеюсь, что нет, – твердо сказал Бранд.

– Ну что ж. – Отец Ярви отвернулся. – Ты знаешь, как оно с ними случается, с надеждами.

И он пошел обратно в дом, а Бранд остался сидеть в тени дерева и мучиться мыслями, правильно он поступил или нет.

– Мне нужна помощь! – позвала из кузни сестра.

Бранд встрепенулся и встал:

– Иду!

Колючка шагала по песку, закинув табурет на плечо. Начался отлив, и ветер свистел над мокрым песком, рваные облака бежали друг за другом по синюшному небу.

Вокруг тренировочной площадки стояла плотная толпа, все орали, а когда она, прокладывая себе дорогу, отпихивала их с дороги, сердито огрызались, а увидев, кто их толкнул, быстро замолкали.