столь трагикомический вид, так рассмешила людей. У него было весьма забавное выражение, когда, повернувшись, он взглянул на своих товарищей-людей. Он увидел, что они потешаются над ним, и в его глазах можно было прочесть и укор и мольбу, что еще пуще их рассмешило. Переводя взгляд с одного на другого, он словно искал сочувствия поочередно у Карла, Каспара и Оссару.

Но мольба его была напрасна. Охотниками овладело неукротимое веселье, и бедняга Фриц не встретил сочувствия.

Несколько минут не смолкал их громкий, раскатистый хохот, но предмет их веселья не стал дожидаться, пока они успокоятся, и поспешил покинуть недоброе место, где у него отняли ужин. Ограбленный и униженный, он скрылся под сенью хижины. В пылу веселья никто не заметил его исчезновения. И через несколько минут все трое перестали думать о Фрице.

Быть может, вы удивитесь, что в столь тяжелых обстоятельствах наши друзья могли поддаться такому буйному веселью. Но тут нет ничего удивительного. Наоборот, вполне естественно, что они так развеселились, ибо такова уж человеческая природа: веселье и грусть так же неизбежно сменяют друг друга, как день следует за ночью или ясная погода наступает после бури.

Правду мы не знаем, почему так бывает, но все это в природе вещей. Один сладкогласный поэт сказал:  

Была бы скучным временем весна, Когда б одна весна царила в мире,

 и мы по собственному опыту знаем, насколько справедливы его слова.

Тот, кто живет в тропических странах, где царит вечная весна, где листья никогда не опадают и цветы никогда не вянут, может подтвердить этот факт: даже весна со временем надоедает! Мы жаждем зимы, с ее инеем, снегами и холодными, бурными ветрами. Хотя все мы так любим веселый, зеленый лес, порой нам радует глаз его пожелтевший наряд, и мы любуемся мрачным небом, по которому несутся причудливые свинцовые тучи. Как это ни кажется странным, не подлежит сомнению, что наша душа, так же как и природа, нуждается в бурях.

Глава XLII. ВОЗДУШНЫЙ ЗМЕЙ

Как только утих порыв веселья, Карл и Каспар вернулись к разговору, который так внезапно был прерван.

- Итак, брат,- сказал Карл, возвращаясь все к этой же теме,- ты говоришь, что есть птица из породы орлов, которая в силах поднять канат на утесы. Какую именно птицу ты имеешь в виду?

- Ах, Карл, ты сегодня что-то очень недогадлив! Мне кажется, коршуны могли бы навести тебя на мысль.

- Так ты говоришь о какой-то разновидности ястреба?

- Да, о ястребе с очень широкой грудью, очень тонким туловищем и очень длинным хвостом: как раз о таком, каких мы с тобой, бывало, делали еще не так давно.

- А-а, о бумажном змее!..- произнес Карл и погрузился в раздумье.- А знаешь, брат,- прибавил он, помолчав,- в твоем предложении, пожалуй, есть смысл. Будь у нас бумажный змей - разумеется, очень большой,- он мог бы занести веревку на вершину обрыва; но, увы!..

- Можешь не продолжать, Карл,- прервал его Каспар.- Я знаю, что ты хочешь сказать: что у нас нет бумаги, из которой можно было бы смастерить змея. Да, тут уже ничего не поделаешь. Нечего больше и думать о змее, раз у нас нет нужного материала. Его корпус и хвост мы легко могли бы сделать. Но ведь нужны еще крылья - ах, крылья! Как бы я хотел иметь под руками пачку старых газет! Но что пользы желать - ведь у нас их нет!

Карл молчал и, казалось, не слышал слов Каспара,- во всяком случае, не обращал на них внимания. Он, видимо, снова погрузился в глубокие размышления.

- Может быть,- заговорил снова Карл через некоторое время, с надеждой поглядывая на лес,- у нас окажется не так уж мало материала, о котором ты говорил.

- Ты хочешь сказать - бумаги?

- Мы находимся в той области земного шара, где она растет,- продолжал Карл, не отвечая на вопрос брата.

- Как!.. Где растет бумага?

- Нет,- возразил Карл,- я не хочу сказать, что здесь растет бумага, но здесь имеется сырье, из которого можно сделать эту полезную вещь.

- Что же это такое, брат?

- Это дерево, или, вернее, кустарник, принадлежащий к семейству ягодковых, или дафнад. Разновидности этого отряда встречаются во многих странах, но главным образом в более прохладных областях Индии и Южной Америки. Представители его имеются даже в Англии, так как красивый волчеягодник лавровый наших лесов и живых изгородей, который так помогает от зубной боли,- самая настоящая дафнада. Пожалуй, самая интересная разновидность их - это пресловутая лагетта, или кружевное дерево Ямайки, из коры которого дамы на этом острове делают воротнички, манжеты и накидки. Они так искусно вырезают узоры и так прекрасно отбеливают свои изделия, что те имеют вид настоящих кружев! До отмены рабовладения мароны и другие ямайские беглые негры делали себе одежду из лагетты, в изобилии растущей в горных лесах этого острова. Хозяева этих же негров, тоже до отмены рабовладения, находили для кружевного дерева другое применение, менее приятное. Жестокие тираны из его волокон сплетали ремни для своих бичей.

- И ты думаешь, что из этих деревьев можно сделать бумагу? - спросил Каспар, которому не терпелось узнать, есть ли какая-нибудь возможность раздобыть покрышку для змея.

- Существует несколько видов дафнад,- ответил ботаник,- кору которых можно превратить в бумагу. Одни встречаются на мысе Доброй Надежды, другие на Мадагаскаре; но самые подходящие для нас виды растут в Гималаях и в Китае. В Непале имеется дафнада бхолуа, из которой непалийцы приготовляют плотную, прочную