Весь вечер Дина притворялась. Она накладывала в большие тарелки тушеную говядину, смеялась над шутками Ричарда. Если бы кто-нибудь подсматривал за ними через кухонное окно, то он увидел бы за столом веселую компанию друзей. Все славные, привлекательные, в хорошем настроении. Постороннему было бы сложно заметить какое-то напряжение или диссонанс.

Но Финн был опытным соглядатаем. Хоть он сейчас и не работал, но Динино настроение мог определить даже по одному движению ее ресниц.

Он не стал спрашивать ее о причинах этого, надеясь, что Дина сама все расскажет. Но время шло, и нетерпеливый Финн понял, что ее надо подтолкнуть. Возможно, он был навсегда обречен ее подталкивать.

Финн наблюдал, как Дина устроилась поудобнее на диване в гостиной. С улыбкой на лице и с несчастными глазами.

Боже, эта женщина расстраивала все его планы!

Околдовывала его. Они были любовниками уже почти два года, и так близки друг другу физически, как только можно себе представить. Но неважно, какой она была открытой и честной, ей все равно удавалось что-то от него прятать. Скрывать, утаивать и ни за что не рассказывать.

Вот и сейчас происходило то же самое, понял Финн.

Она могла спокойно взять его за руку, как сделал бы близкий человек. Но мысли ее были далеко – они методично трудились над какой-то проблемой, которую Дина не желала с ним разделить.

«Моя проблема», – сказала бы она рассудительным тоном, который временами удивлял его, а временами приводил в ярость. Она могла со всем справиться сама. И абсолютно не нуждалась в помощи Финна.

Расстроившись, Финн поставил свой стакан и молча поднялся наверх.

Он развел огонь и грустно задумался, сидя у камина. «Интересно, сколько мне придется ждать, пока Дина сделает следующий шаг? Вечно», – выругавшись, ответил он себе. Она стала такой же его частью, как плоть и кровь.

Его усиливающееся желание иметь семью и размеренную, упорядоченную жизнь не шло ни в какое сравнение с желанием быть вместе с Диной.

А еще, что было намного хуже и совершенно неожиданно, – Финн отчаянно хотел, чтобы Дина так же сильно нуждалась в нем, как он в ней.

«Что-то новенькое для Райли», – подумал он и искренне захотел обнаружить хоть каплю юмора в осознании этого желания. Желания быть кому-то нужным, быть связанным по рукам и ногам, остепениться, – понял Финн. Не очень-то приятное ощущение, но шли месяцы, а оно не проходило.

И он уже начинал ненавидеть сложившийся статус-кво.

Она нашла его сидящим на корточках у камина. Финн смотрел на огонь. Тихо закрыв дверь за спиной, Дина подошла к нему и погладила рукой по голове.

– Черт побери, Дина, что происходит? – Он не отрывал взгляда от огня. – Ты как на иголках со вчерашнего вечера, когда мы сюда только приехали, но притворяешься, что все в порядке. Когда я зашел в спальню перед ужином, ты плакала. И еще – вы с Фрэн ходите вокруг друг друга, как боксеры на ринге.

– Фрэн рассердилась на меня. – Дина села на лежавшую на полу подушечку и сложила руки на коленях. Она чувствовала, как он напряжен. – Кажется, ты тоже рассердишься. – Опустив глаза, она рассказала ему о новой записке, отвечая на короткие вопросы и ожидая его реакции.

Долго ждать ей не пришлось.

Финн выпрямился; у него за спиной трещал огонь. Он не отводил беспокойного взгляда от лица Дины.

Слишком спокойного.

– Почему ты мне сразу ничего не сказала?

– Подумала, что будет лучше подождать, пока я сама в этом немного разберусь.

– Ты подумала, – кивнул он, засовывая руки в карманы, – ты подумала, что меня это не касается.

– Нет, конечно, нет! – Дина ненавидела его репортерскую привычку задавать вопросы слегка безразличным тоном, отчего ей всегда приходилось защищаться. – Я просто не хотела испортить выходные. Все равно ты ничего не смог бы сделать.

От этих слов его глаза потемнели – они сделались того самого злого темно-серого цвета, который вспоминала Анджела. Это был проверенный признак страсти. Но когда Финн заговорил, его голос не изменился почти ни на йоту. Это был признак самообладания.

– Черт тебя побери. Дина, вот ты сидишь передо мной и ведешь себя так, словно я незнакомец, который берет у тебя интервью! Я должен клещами вытягивать из тебя каждую деталь. – У Финна в душе бушевали страх и ярость. – Я этого не потерплю. С меня хватит! Ты постоянно что-то утаиваешь, скрываешь и собираешь в папочку с надписью «Только для Дины». – Он неожиданно быстро шагнул вперед. Дина и глазом моргнуть не успела, как он рывком поднял ее на ноги. Она предполагала, что Финн разозлится, но никак не ожидала, что он будет настолько взбешен.

– Финн, – тихо сказала она, – ты делаешь мне больно.

– А как ты думаешь, что ты мне делаешь? – Он так стремительно отпустил ее, что Дина отшатнулась назад.

Финн отвернулся, запустив кулаки в карманы. – Нет, ты не понимаешь. Знаешь, Дина, как мне хочется схватить этого мерзавца вот этими руками? Что я готов разорвать его пополам за одну только минуту твоего страха? Каким беспомощным я себя чувствую, когда ты получаешь эти чертовы записки и белеешь у меня на глазах? И что еще хуже, еще тяжелее? Что после всего этого ты мне не доверяешь!

– Дело не в доверии. – От бешенства в его глазах сердце Дины колотилось так сильно, что чуть было не выпрыгивало из груди. За все то время, пока они были вместе, она ни разу не видела его таким, на грани срыва. – Нет, Финн. Это гордость. Я не хотела признать, что не могу сама с этим справиться.

Финн долго молчал, и единственными звуками в комнате было потрескивание сухих поленьев, весело пожираемых огнем.

– Черт бы побрал твою гордость, Дина! – наконец тихо произнес он. – Я устал биться об нее лбом.

Ее охватила паника, забив ключом, словно гейзер. Его слова прозвучали финальным аккордом, завершающей фразой. У Дины вырвался тревожный крик, и она вцепилась в его руку прежде, чем он успел выйти.

– Финн, пожалуйста!

– Я пойду погуляю. – Он попятился назад, подняв ладони кверху, словно боясь, что может нанести им обоим непоправимый ущерб, если хотя бы прикоснется к ней. – Есть разные способы, чтобы успокоиться. Самый действенный – пойти погулять.

– Я не хотела тебя обидеть. Я люблю тебя.

– Это удобно, потому что я тоже люблю тебя. – В этот момент он действительно чувствовал любовь, хотя она и убивала его. – Но, кажется, этого недостаточно.

– Мне все равно, что ты злишься. – Она опять бросилась вперед и прильнула к нему. – Ты и должен был разозлиться. Ты должен орать и психовать.

Очень осторожно, пока он еще мог собой управлять, Финн высвободился из ее рук.

– Из нас двоих орать должна ты. Я сказал бы, что это у тебя в генах. Все мои предки предпочитали вести переговоры. Но так случилось, что я уже не способен больше на компромиссы.