– Тогда почему никто не берется за исправление ошибок? – Ольга махнула рукой. – Проиграет. Вик, после боя сразу в мастерскую иди! У тебя будет полчаса.

Я кивнул. Таблицу уже опубликовали и распечатали на буклетах. Мой дебют пришелся на Дубровского. Может, это и к лучшему. Даже если и проиграю, зато буду зол и разогрет перед другими боями.

А Ольга оказалась не права. Ермаков в своем красном костюме дал серьезный бой Шуйскому. Не знаю, какие проблемы были у старой модели УПД, но Михаил здорово защищался и нападал, отвергая все домыслы о своей несостоятельности. Вокруг бойцов взвихрялись столбы пыли и водяной взвеси, превращавшейся от динамических техник в пар. Несколько раз противники всерьез сходились в рукопашной схватке, из которой Ермаков выходил победителем. Он просто использовал силу сервоприводов, подпитанную еще и амулетами, наносил зубодробительные удары. Шуйского отбрасывало на землю, волочило неведомой силой по гаревому покрытию, которое нещадно сдирало краску со «скелета». К концу боя на него было жалко смотреть: вмятины, царапины, какие-то ржавые пятна от огненных техник. Недаром на груди Ермакова саламандры пляшут, взявшись за лапки. Кстати, как и у Дубровского. «Огневики» же!

– Ничего себе, – хмыкнул Григорий, когда победу признали за Михаилом. – Даже не знаю теперь, какие расклады появятся.

– После боя Викентия будем думать, – рассудил Иван Олегович. Он посмотрел на мое бледное лицо. – Не трусь, парень. Дубровский хоть и силен, но у тебя есть фактор неожиданности. Используй его.

– Удачи! – успела шепнуть Светка перед тем, как я покинул ложу. Меня провожали как героя. Как-то встретят?

В подземном тоннеле я столкнулся с нашей группой поддержки во главе с Наташей Тучковой. Девчонки в коротких шортиках и в обтягивающих маечках, будоражащих воображение, окружили меня и затормошили, желая только победы. Мимо прошествовал Дубровский. Кисло улыбнулся, увидев меня в компании танцевальных красоток, и провел ребром ладони по горлу.

– Девочки, у нас десять минут! – откуда-то вынырнул Кирш, озабоченно поглядел на веселящихся подопечных, опутанных разноцветными лентами. – Быстрее на арену! Вик, удачи тебе!

– Спасибо, – я сглотнул слюну. Что-то мне поплохело.

Неожиданно Наташа чмокнула меня в щеку, и волнующе прошептала в ухо:

– Ты обязательно победишь! Мы будем за тебя очень сильно болеть!

Ух, как зажгло в солнечном сплетении! Как разогналась кровь по жилам! А Наташа со смехом убежала, оставив меня в глубочайшей прострации.

В мастерской меня уже ждали. Дядя Боря обругал, что я раньше не пришел. Господин Скряба задумчиво смотрел, как меня упаковывают в броню, но ничего не говорил. Он просто сидел на стуле, закинув ногу на ногу. На его колене лежал планшет.

Мне хватило десяти минут, чтобы облачиться, тщательно проверить фиксаторы и работу сервоприводов. Тихое жужжание – и броневые пластины сомкнулись в единый монолит.

– Попрыгай, – приказал Фрол, прогоняя по дублирующему планшету параметры экзоскелета. – Да не до потолка, чудо! Потихонечку! Ладно, я экран отключил, чтобы перед глазами ничего не мелькало и не отвлекало. Все, топай!

На выходе меня остановил Кобылкин. Молча похлопал по броневым пластинам, словно хотел проверить их на прочность.

– Ну, что? Проверим наше творение? – улыбнулся инженер. – Костюм добрый. Осталось только себя показать. Удачи!

– Спасибо, Борис Терентьевич, – я зажал шлем под мышкой и решительно вышел в коридор, забитый людьми. В большинстве своем это были технические службы участников боев. На меня смотрели с удивлением. Не мудрено. Механический «скелет» все-таки отличался от УПД, питающимся магическими амулетами, и от этого выглядящий более элегантно, чем мой массивный каркас, обтянутый броневыми пластинами. Да и сервоприводы бросались в глаза; при каждом шаге они приятно жужжали, плавно регулируя мои усилия.

– Что за чудо? – спросил кто-то за спиной. – Прототип УПД тридцатилетней давности?

– Слышали, господа, что наши археологи откопали древний артефакт? Так вот, его очистили от ржавчины и решили проверить на дурне, как он работает!

Раздался смех. Я сжал зубы и поспешил выйти из тоннеля, пожелав идиотам испортить УПД, за которые они отвечают. На меня обрушился рев трибун. Меньшая часть вопила, поддерживая меня, а другая свистела. Поежившись, двинулся к судье, стоявшему в центральном круге. Подошел, поздоровался. Дубровский в своем белом «скелете», рисуясь, сделал несколько мощных прыжков, и поднимая серую пыль, прочно утвердился напротив меня. Улыбнулся, услышав восторженные вопли.

– Господа, правила простые, – пояснил судья, поочередно глядя то на меня, то на Егора. – Не допускается применение боевых магоформ. За это – мгновенная дисквалификация. Бой идет до полного истощения защитного слоя брони или до момента, когда один из вас упадет на землю.

Взгляд его оценивающе пробежался по моему «скелету».

– У вас «механик», молодой человек?

– Да, – в горле стоит противная сухость. Скорее бы начать, что ли! Сил нет ждать!

– Как вы собираетесь противостоять магическим техникам?

– Очень просто, – ответил я, глядя на скалящегося Дубровского. – Я буду драться.

– Ваше дело, сударь, – пожал плечами судья. – В таком случае претензии, что против вас применили превосходящую технику, приниматься не будут. Надеть шлемы!

Я поправил шерстяную шапочку на голове и напялил на себя сферу. И сразу же отсек невыносимый гул тысяч возбужденных шмелей. Шлем плотно обхватил уши и лоб. Через тонированное забрало мир сразу приобрел странные серо-коричневые тона. Хлопнул правой рукой по локтю, где у меня был пульт простенькой системы связи с механиками. Дядя Боря попросил включить передатчик, чтобы в случае каких-то неполадок сразу связаться со штабом.

– Прием! – громко сказал я в пустоту. – Проверка связи!

– Слышу хорошо, – откликнулся Кобылкин. – Удачи тебе!

Вижу, как судья отбегает на край поля и делает отмашку флажком. И в ту же секунду гора белой брони срывается с места и огромными прыжками летит в мою сторону. Один шаг! Второй! Третий!

Согнутая в локте рука Дубровского распрямляется, чтобы нанести металлическим кулаком мощный удар в корпус. Он даже не стал применять магоформу, чтобы снести меня с ног.

И страх сразу пропал. Я вспомнил, как меня гонял по полигону Сидор, как измывался Кочет, расстреливая то огненными шарами, то водяными лезвиями, то воздушными спрессованными молотками – и горячая волна зародилась в солнечном сплетении. Она превратилась в тугой ком, и разрывая внутренности, понеслась по венам и артериям. Я закричал.

За мгновение до удара делаю шаг в сторону, и приподняв правую ногу, мощно пробиваю железной стопой по сгибу колена. Дубровского как будто подрубили. Инерция движения у него была настолько сильной, что он рухнул подобно громадной скале, сорвавшейся в пропасть.